Хаим Бермант - Влиятельные семьи Англии [Как наживали состояния Коэны, Ротшильды, Голдсмиды, Монтефиоре, Сэмюэлы и Сассуны]

Ротшильд поведал ему, что сам он не сионист, а англичанин и собирается им и остаться, в чем Герцль нисколько не сомневался. Потом он хотел дать Герцлю указания о том, что ему следует говорить перед комиссией. Герцль, который с трудом переносил чьи-либо указания, пусть даже Ротшильда, с некоторой горячностью перебил его:

– Я скажу комиссии то, что сочту нужным… Я просто скажу им, в какой чудовищной нищете живет большинство европейских евреев и что им остается либо выбираться оттуда, либо умереть.

У Ротшильда вытянулось лицо.

– Я не хочу, чтобы вы говорили это перед комиссией, – сказал он. – Это вызовет законодательные ограничения.

Но Герцль был уже не в том настроении, чтобы отступать.

– Разумеется, я это скажу. Наверняка. Можете на это рассчитывать. – Он повысил голос. – Еврейская филантропия, – воскликнул он, – превратилась в машину подавления криков отчаяния!

Позднее Герцль встретился с Альфредом, который долго разглагольствовал о том, какие высокие почести получил от австрийского и прусского правительств, а потом перешел к вопросу еврейской колонии, которую считал неплохой идеей.

– Но почему в Палестине? – спросил он. – Палестина – это так по-еврейски.

«И как же, – спрашивал Герцль самого себя, – договариваться с таким набором болванов?»

Но это суждение, конечно, как понял и он сам, было слишком резким в отношении Нэтти, первого лорда Ротшильда, в котором прагматика и здравый смысл доходили до уровня гениальности. Герцль произвел впечатление на Нэтти и своей целеустремленностью, и откровенностью, которая редко встречалась у тех, кто приходил в Нью-Корт. И в ходе дальнейших встреч они обнаружили, что их мысли не так уж расходятся.

Нельзя сказать, что Герцль глубоко прочувствовал еврейскую историю. Он хотел, чтобы у евреев был свой дом, предпочтительно в Палестине, но если не там, то сгодится и другое место. А если это будет другое место, то что же лучше, чем территория, подвластная Великобритании?

– Почему бы не в Уганде? – спросил Ротшильд.

Герцль предпочел бы что-нибудь поближе к Палестине – Синай, Эль-Ариш, Кипр.

– Вы за? – спросил он.

Ротшильд подумал, хмыкнул и сказал:

– Обеими руками.

Вскоре организовали встречу с Джозефом Чемберленом, министром по делам колоний.

О Кипре, объяснил Чемберлен, не может быть речи, потому что греки будут против такого решения; а что касается Эль-Ариша, то там тоже какие-то проблемы, только Чемберлен не мог сказать точно, где именно; и они листали атласы, пока Герцль не указал на северо-восточный перешеек Синайского полуострова, уперев палец в Палестину.

«Словно в большой лавке старьевщика, в которой хозяева не помнят, где что лежит, – писал Герцль. – Нужно место для еврейского народа? Ну, посмотрим, может, в Англии что-нибудь найдется».

Территория представляла собой безводную пустыню, но Герцль был уверен, что теперь за него Ротшильд, а поддержка Ротшильда – все равно что вода, так думал он. Но высокий комиссар в Египте лорд Кромер отверг идею еврейского поселения в Эль-Арише или на Синае. Вместо этого Герцлю предложили Уганду под еврейскую колонию, которая во главе с губернатором-евреем будет пользоваться местной автономией при верховной власти короны. Герцль согласился, сионистское движение раскололось на тех, кто, подобно Вейцману, считал, что дом у евреев может быть только в Палестине, и тех, кто отчаянно хотел получить хоть какой-нибудь пригодный для обитания угол земного шара. Герцль, болезни которого усугубились перенапряжением сил, был разбит этим конфликтом. Он умер в июле 1904 года в возрасте сорока четырех лет.

В итоге же получилось, что смерть избавила Герцля от больших душевных мук, ибо немного погодя выяснилось, что Уганда недоступна. Но и при этом Лондон, к неудовольствию Родни, оставался средоточием надежд сионистов.

После ухода Герцля на первый план вышло несколько молодых фигур сионистского движения. Среди них был Хаим Вейцман, промышленный химик, который поселился в Англии в 1904 году и преподавал в Манчестерском университете. В 1906 году его представили Артуру Бальфуру, и Вейцман сказал ему, почему Уганда неприемлема для истинного сиониста.

– Представьте, – сказал он, – что я предложил бы вам Париж вместо Лондона. Вы бы согласились?

– Но, доктор Вейцман, Лондон у нас уже есть, – сказал Бальфур.

– Верно, – сказал Вейцман, – но у нас был Иерусалим, когда вместо Лондона было болото.

Их беседа продолжалась еще некоторое время.

– Весьма любопытно, – сказал Бальфур, поднимаясь, чтобы уходить, – евреи, с которыми я общался, очень разные.

– Мистер Бальфур, – сказал Вейцман, – вы общаетесь не с теми людьми.

Бальфур происходил из клана Сесилов, который образовывал отдельную касту внутри английского правящего класса еще со времен Елизаветы I. Он был завсегдатаем в кружке Ментмора-Уоддсдона в ротшильдовском анклаве на Пикадилли. В частности, он был близким другом Альфреда и Лео Ротшильдов и часто бывал в гостях у многочисленных Сассунов.

Встреча с Вейцманом, хотя была незапланированной и неформальной, по сути сыграла судьбоносную роль. До той поры, если еврею нужно было обратиться к властям предержащим, он делал это через посредство Родни. Вейцман же установил прямой контакт. Отныне Родню станут обходить. И видные деятели не из еврейских кругов окажутся более благосклонны к идеям сионизма, нежели видные деятели из евреев.

В Британии издавна были свои семитофилы, еще со времен Кромвеля. Эти настроения поначалу имели мистический и апокалиптический характер, но со временем получили более связное и четкое выражение. Граф Шафстбери, реформатор и евангелист Викторианской эпохи, считал возвращение евреев в Иудею неизбежным, хотя ему представлялось, что этому должно предшествовать их обращение в христианство. В 1841 году полковник Чарльз Генри Черчилль, внук пятого герцога Мальборо, написал сэру Мозесу Монтефиоре, предлагая поселить евреев в Палестине. Тот же курс действий через несколько лет советовал сэру Мозесу другой британский офицер – полковник Голер. На шаг дальше пошел сэр Чарльз Уоррен, который предложил образовать в Палестине еврейскую компанию по государственной концессии, которая в конце концов станет самодостаточной и автономной.

Сэр Эдвард Казалет, чей внук полковник Виктор Казалет станет одним из упорнейших поборников сионизма в палате общин, предложил основать массовое поселение евреев в Палестине под британской протекцией. Сэр Лоренс Олифант, путешественник по Востоку и ученый, считал, что такое поселение полностью осуществимо на восточном берегу Иордана, и даже обращался за согласием к султану – правда, без успеха.