Хаим Бермант - Влиятельные семьи Англии [Как наживали состояния Коэны, Ротшильды, Голдсмиды, Монтефиоре, Сэмюэлы и Сассуны]

Эдвин поддерживал близкое знакомство с леди Дороти Ховард, дочерью герцога Норфолка, и хотел бы жениться на ней, но, если бы он взял себе в жены нееврейку, отец отказался бы от него, а еврейской невесты пока что не предвиделось. Ее нужно было искать среди Родни, а родственники видели его редко.

В 1910 году Эдвина назначили парламентским заместителем министра по делам Индии. Это была одна из низших министерских должностей, но министр по делам Индии заседал в палате лордов, и таким образом Эдвин стал представителем министерства по делам Индии в палате общин.

У него был внушительный, чуть ли не устрашающий вид: крупноватая голова, смуглое, угрюмое лицо в оспинах и черные усы над большим ртом с чувственными, слегка кривящимися губами. Блестящий монокль в глазу придавал его взгляду впечатление свирепости, которое никак не вязалось с его характером.

«Обаяние этого человека заставляло позабыть о его внешней неказистости, – писал Дафф Купер [79] Дафф Купер – британский политик, занимавший различные высокие посты в правительстве. . – У него было крупное некрасивое тело, низкий бархатный голос и темные глаза, лучившиеся добротой».

Его речи были исполнены основательного здравого смысла, и при своей, может быть, излишней основательности они были лишены помпезности, и его первое выступление в качестве заместителя министра иностранных дел произвело хорошее впечатление. «Палата общин, важнейшее законодательное собрание мира, – замечал репортер, – проявила глубокий интерес к его речи. После нее мистер Монтегю занял свое место, доказав, что в этот день в английской политике появилась новая силы».

Осенью 1910 года пошли слухи, что Монтегю, которому тогда было 31 год, намерен обручиться с девятнадцатилетней кузиной. Его мать была в восторге от этой новости и не могла дождаться помолвки. Сын умолял ее потерпеть. «Я должен быть уверен и в ней, и в себе, прежде чем что-то предпринять. В конце концов ей следует хорошенько подумать, прежде чем соединить судьбу с таким старым сухарем, как я, даже если я хочу этого, а я и в этом не уверен». Тот факт, что теперь его отец был немощным стариком, которому жить осталось считаные месяцы, придавал вопросу помолвки некоторую срочность, но Эдвина нельзя было торопить, как, впрочем, и девушку. Она, как он и предполагал, действительно хорошенько подумала, и, когда он таки сделал ей предложение, отказала.

11 января Сэмюэл Монтегю, которого незадолго до этого возвели в пэры с титулом лорда Суэйтлинга, умер и оставил более 1 миллиона фунтов, которые следовало разделить между его детьми, «при условии, что к моменту моей смерти они будут исповедовать иудаизм и не свяжут свою судьбу с лицами, не исповедующими еврейскую религию».

Либеральная «Нейшн» раскритиковала условия завещания, приводя их в пример того, как мертвец с того света пытается управлять жизнью живых, но это наблюдение вызвало резкую отповедь со стороны Г.К. Честертона: «Многие англичане, и я один из их числа, всерьез считают, что международное и, как правило, тайное могущество великих еврейских домов представляет проблему и угрозу. Вас, однако, это не интересует. Вы позволяете евреям быть монополистами и кукловодами, разжигателями войн и штрейкбрехерами, покупать национальные почести и торговать национальной честью. Единственное, чего вы не позволяете евреям, так это быть евреями».

Смерть отца произвела переворот в финансовом положении Эдвина. Теперь он, по слухам, имел доход более 10 тысяч фунтов в год, но, хотя он и разбогател, из-за последней воли отца отчасти утратил независимость.

Мать гордилась его политической карьерой, но ее беспокоило то, что ему уже за тридцать, а он все не женат, и она уговаривала его подыскать себе хорошую еврейскую жену. «Боюсь, это невозможно, – отвечал он. – Дело не только в том, что мне по большей части не нравятся еврейки. Дело и в моей твердой убежденности в том, что искать жену только в одной группе людей неправильно, ведь это все равно что сказать, что ты должен найти себе жену исключительно среди голубоглазых женщин».

Но он и вправду искал себе жену среди голубоглазых женщин, во всяком случае, там он нашел ее – Венецию Стэнли, дочь лорда Стэнли Олдерли, высокую, элегантную светскую красавицу и, на первый взгляд, довольно фривольную особу для столь серьезной фигуры. Если она чем-то и руководствуется в жизни, сказала она подруге, то только желанием получать от жизни максимум удовольствия, и при первом знакомстве ужасно не понравилась Монтегю. Со временем его чувства превратились в обожание, но отнюдь не пользовались взаимностью.

В 1912 году он счел, что их отношения зашли достаточно далеко, чтобы сделать ей предложение, но она с содроганием его отвергла. Монтегю огорчился, но не сдался. Со временем эта перспектива стала казаться ей все менее ужасной, и в конце концов Венеция согласилась выйти за него. Монтегю был на седьмом небе от счастья. Но тут ее чувства снова переменились, и она захотела, чтобы они остались друзьями.

Возможно, в то время Венеция немного запуталась в дружеских отношениях. Особенно близка она была с Гербертом Асквитом, прежним начальником Монтегю по казначейству, который теперь стал премьер-министром и был на тридцать два года старше ее. Он каждый день писал ей и по два-три раза в неделю приезжал к ней в дом ее родителей. Когда началась война, письма стали приходить еще чаще, а визиты делались все настойчивее. Никакие беды Англии ни во внутренних, ни во внешних делах не могли заставить Асквита нарушить свое обыкновение, и иногда он писал ей по три, по четыре письма в день, не давая себе отдыха даже в воскресенье, когда отправлял почту со специальным курьером. Монтегю все так же находился где-то поблизости, вечно страстный, вечно надеющийся, и порой Венеция вместе с Асквитом посмеивались над ним. Асквит не считал его серьезным соперником. Однажды перед войной все трое вместе провели отпуск на Сицилии. Они оставались близкими друзьями, и Асквит думал, что так и будет еще бог знает как долго. И вдруг в мае 1915 года Венеция объявила о помолвке с Монтегю.

Рой Дженкинс, самый поздний биограф Асквита, высказывает предположение, что привязанность премьер-министра стала для юной леди «гнетущей и пугающей эмоциональной обузой» и брак с Монтегю был для нее лучшим способом избавиться от другого поклонника. Но можно предположить и более вероятную причину. Монтегю получил высокий пост. В 1914 году он ушел из министерства по делам Индии и некоторое время служил секретарем казначейства по финансовым вопросам. «Я исполняю обязанности посудомойки для правительства и Сити», – сказал он матери, но в январе 1915 года он вошел в Тайный совет, а в феврале стал канцлером герцогства Ланкастерского, благодаря чему получил место в кабинете министров. А через три месяца состоялась его помолвка. Лорд Бивербрук, позднее министр информации, весь этот период находился в самом центре событий и называл Монтегю «надеждой либеральной партии, явным преемником лорда Розбери».