Евгений Матонин - Сидней Рейли: Жизнь и приключения английского шпиона из Одессы

В другой раз, по словам Рейли, ему пришлось провести ночь в публичном доме. Он сильно рисковал, так как хозяйка борделя знала, кто он такой на самом деле. Тем не менее Рейли устроили в комнате одной из проституток, а потом даже отказались принять от него деньги. Более того, «мадам» добровольно вызвалась сообщить друзьям Рейли, где он находится. «Падшие женщины часто оказываются лучшими патриотками, чем их добродетельные сестры», — резюмировал он.

Друживший с Рейли Владимир Орлов приводит в своих мемуарах еще один эпизод (точнее, анекдот, как называет его сам автор) о приключениях британского агента в Москве: «Однажды он [Рейли. — Е, М.] приятно проводил время с одной московской актрисой. Надо сказать, что Рейли был красивым, обаятельным мужчиной и пользовался большим успехом у прекрасного пола, благодаря чему получал много полезной информации. От одного ревнивого и менее удачливого соперника большевики узнали, где находится Рейли. Они окружили дом и ворвались внутрь, но нашли лишь актрису и синий костюм Рейли, а самого его нигде не было. Чекисты обыскали весь дом, начиная с чердака и кончая подвалом, перевернули все вверх дном. Но тщетно! Рейли не мог ускользнуть — дом был окружен плотным кольцом. Актрису допрашивали, угрожали смертью, но она не имела ни малейшего представления о том, куда делся Рейли. Он просто неожиданно вышел за дверь — совершенно раздетый! Но куда он скрылся?

Никто этого так и не узнал. Рейли не сказал об этом даже актрисе, но вскоре после того, как разочарованные ищейки ушли, он появился вновь, как будто только что пришел с улицы.

— Я не позволю этим негодяям отвлекать меня от такого приятного времяпрепровождения, — спокойно сказал он и оставался в квартире перепуганной актрисы до тех пор, пока она не уговорила его не ставить ее в такое неловкое положение».

История на самом деле больше походит на анекдот. Но, возможно, в ее основу легли реальные события, которые уже потом трансформировались в легенду о «неуловимом суперагенте Рейли». А события были такие: в ночь на 4 сентября он ночевал у Ольги Старжевской (они виделись последний раз в жизни). Именно тогда Рейли признался ей, что он ни русский, ни грек, а англичанин, и что ему придется уехать из России. Уходя, он оставил у нее в квартире свой костюм, который Старжевская хотела продать, но не успела — ее арестовали…

Тем временем Джордж Хилл считал, что Рейли арестован или убит в Петрограде. Никаких сведений о его возвращении в Москву он не получал. «Я думал, — вспоминал Хилл, — что потерял большого друга и замечательного соратника по оружию». Хилл и его агентурная сеть не пострадали, и он был готов взять на себя и дела, которыми занимался Рейли. Однако к нему неожиданно пришла некая женщина (вероятно, это и была хозяйка публичного дома) и сообщила, что с Рейли все в порядке. Он сумел нелегально добраться из Питера до Москвы и теперь скрывался в какой-то двухкомнатной квартире на окраине города. Хилл тотчас же отправился на встречу с ним и нашел его «в прекрасной форме».

«Это был загнанный человек, — вспоминал он, — его фотографии и подробные приметы были повсюду; был даже указан размер премии за его поимку. Рейли провел ужасные дни в Петрограде перед тем, как уехать из города, но, несмотря ни на что, оставался абсолютно спокойным и хладнокровным. Он не был обескуражен и хорошо владел собой. Единственное, что его беспокоило — это необходимость восстановить порванные связи и начать все сначала».

Особенно активным сторонником «террора против буржуазии» стал председатель Союза коммун Северной области Григорий Зиновьев [47] Григорий Евсеевич Зиновьев (Овсей-Герш Аронович Радомысль-ский; 1883–1936) — член РСДРП с 1901 года, с 1907 года член ЦК, с 1919 года кандидат в члены, в 1921–1926 годах член Политбюро ЦК. На процессе по делу «Антисоветского троцкистско-зиновьевского центра» приговорен к смертной казни и расстрелян. . Возможно, потому, что его тоже чуть не убили еще 27 августа — охрана Зиновьева пресекла покушение на его жизнь в гостинице «Астория», где он проживал. Почти сразу после убийства Урицкого Зиновьев, выступая в Петросовете, предложил разрешить рабочим расправляться с буржуазией и интеллигенцией «по-своему, прямо на улице». Расправы действительно начались. 2 сентября газета «Известия» сообщила, что за два дня после покушения на Ленина в Петрограде расстреляно 512 человек из ранее взятых в заложники контрреволюционеров. 4 сентября в газетах появился приказ наркома внутренних дел РСФСР Григория Петровского, в котором местным Советам предписывалось немедленно провести аресты заложников из числа правых эсеров, офицеров и представителей буржуазии и поместить их в концлагеря. В случае необходимости разрешалось применять и массовые расстрелы.

На следующий день, 5 сентября, Совнарком принял постановление «О красном терроре». В нем говорилось, «что необходимо обезопасить Советскую республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях, что подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам, что необходимо опубликовывать имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним этой меры». Постановление подписали нарком юстиции Дмитрий Курский, нарком внутренних дел Григорий Петровский и управделами Совнаркома Владимир Бонч-Бруевич.

Газеты призывали: «За одного вождя революции — тысячу буржуев!», «Класс убийц, буржуазия, должен быть подавлен». 2 сентября пензенская газета «Ополчение бедноты» писала: «У нас нет гильотины, которой французские революционеры отрубали сто лет назад головы врагов трудового народа. Но у нас есть пулемет. Под пулемет буржуазию и ее лакеев. Под пулемет».

Историк Илья Ратьковский определяет примерное количество жертв расстрелов ЧК в 1918 году в восемь тысяч человек, из которых пять тысяч приходится на период с 30 августа по конец года. Одно из первых мест занял Петроград — к октябрю там было расстреляно 800 человек и арестовано 6229. Среди расстрелянных были, в частности, пять великих князей, два бывших члена Временного правительства, 407 офицеров, 13 правых эсеров. Среди арестованных — более тысячи граждан иностранных государств, прежде всего Германии, Великобритании и Франции.

Локкарт, отпущенный из-под ареста и увидевший в газетах требования «бесцеремонной расправы с заговорщиками», писал, что весь «заговор послов» в советской версии больше походил на «сказку». У него дома все было перевернуто вверх дном. Тем не менее, приведя себя в порядок, он сразу же начал хлопотать об освобождении Марии Закревской-Бенкендорф. Ходил по этому поводу к заместителю наркома иностранных дел Карахану, но тот ничем не смог ему помочь. 4 сентября Локкарт отправился к Петерсу на Лубянку. Тот выслушал дипломата, пообещал разобраться с делом Муры, а потом сказал: «Вы сэкономили мне работу. Мои люди ищут вас вот уже целый час. У меня есть приказ арестовать вас. Ваши французские и английские коллеги уже под замком». Так Локкарт оказался под арестом во второй раз — на целый месяц.