Евгений Матонин - Сидней Рейли: Жизнь и приключения английского шпиона из Одессы

Обо всей этой истории Рейли узнал уже в Англии. Локкарт и Бойс восторженно встретили его в «Савое», и он за обедом, в свою очередь, тоже рассказал им, как ему удалось ускользнуть от большевиков. 11 ноября в Англию вернулся и Джордж Хилл. После доклада в штаб-квартире разведки ему предоставили месячный отпуск. Судя по книге Робина Брюса Локкарта, это время недавние коллеги по работе в России, включая и его отца, «отрывались по полной программе, посвящая его пирушкам и банкетам, которые организовывал Рейли. Некоторые вечеринки проходили с участием русских балерин из эмигрировавшей из России труппы, а иногда, по словам Локкарта-младшего, Рейли «очаровывал лондонских проституток».

Пока разведчики «расслаблялись» в Лондоне, в Москве с 25 ноября по 3 декабря 1918 года прошел судебный процесс по «делу Локкарта». Формально судили 24 человек, но четверых из них в зале не было — Локкарта и французского генерального консула Гренара выпустили из Советской России, а Рейли и капитан Анри Вертимон скрылись.

Заседание Верховного ревтрибунала проходило в Сенатском дворце в Кремле, в Митрофаньевском зале. «Было холодно и неуютно, — вспоминал один из защитников обвиняемых Сергей Кобяков. — Всюду заплевано, всюду грязь и какие-то рваные бумажки, словом, обычная картина всех помещений, где работают большевики. Зато зал блистал “отборной” публикой. В креслах, на которых ранее сидели присяжные заседатели, расположились “коммунистические генералы”. Господин Иоффе, одетый, как истинный дипломат, в великолепной шубе с седым бобром, в лакированных ботинках и в голубых перчатках; молодой “дипломат” Карахан, тоже одетый с иголочки, газетный диктатор Стеклов, Петерс и другие из коммунистической знати, все тепло и прекрасно одетые. Какой контраст производили они с обвиняемыми и защитниками! Ведь была уже вторая зима коммунистического рая, и часть одежды была уже пущена в обмен на продукты».

Третьего декабря ревтрибунал вынес приговор. Восемь человек были оправданы. Несколько человек получили по пять лет заключения. Американского разведчика Ксенофонта Каламатиано и подполковника Александра Фриде приговорили к расстрелу (первому расстрел заменили двадцатью, потом пятью годами тюрьмы, а в августе 1921 года амнистировали и выслали в Эстонию, а второго действительно расстреляли 17 декабря 1918 года).

Ольгу Старжевскую приговорили к трем месяцам тюрьмы и лишению права поступления на советскую службу, что тогда значило остаться без куска хлеба и умереть с голоду. Выйдя из тюрьмы, она обратилась с апелляцией в ревтрибунал и, получив разрешение, вскоре устроилась на работу в сельскохозяйственную коммуну «Труд» под Москвой. «После окончания судебного процесса я не поступила на службу, а уехала в деревню, где жила вне политической жизни, — писала она. — Работая в сельскохозяйственной Коммуне, я с 5–6 часов утра до 10–11 вечера была занята огородами, работами в поле, уходом за коровами и тому подобной работой. В Москве за это время я была раза два по делам Коммуны». Но в сентябре 1919 года ее снова арестовали. На этот раз по какому-то нелепому обвинению в том, что она дала удостоверение на покупку коров для кооператива мужу своей знакомой. В ГА РФ сохранилось ее очередное заявление в Политический Красный Крест от 22 сентября 1919 года, в котором она утверждала, что ни в чем не виновата: «Мне было предъявлено обвинение в том, что будто бы я дала удостоверение на покупку коров для какого-то кооператива мужу моей знакомой и землячки А. А. Решетову, приехавшему недавно с Кавказа, и, кроме того, были названы несколько фамилий, неизвестных мне. Предъявленное мне удостоверение я увидела первый раз, никаких удостоверений ему не давала, и вообще мало его знаю… Обвинения в чем бы то ни было против Советской власти я не принимаю, совесть моя в отношении ее совершенно чиста. Прошу выяснить и ходатайствовать о моем освобождении». Вскоре она действительно была освобождена. Дальнейшая ее судьба точно неизвестна.

Что же касается Локкарта, Гренара, Рейли и Вертимо-на, то они были объявлены «врагами трудящихся, стоящими вне закона РСФСР» и подлежали расстрелу «при первом же обнаружении их в пределах территории России».

После вынесения приговора прошло всего лишь три недели, а Рейли снова появился «в пределах территории России».

Долго расслабляться разведчикам не дали. Осенью — зимой 1918 года Секретная служба снова «объявила аврал». Ей как воздух нужна была информация из России. Камминг даже послал специальную телеграмму в Стокгольм, где находилась резидентура британской разведки, как бы ответственная за сбор информации о русских делах. «Единственными нашими врагами сегодня должны рассматриваться большевики», — отмечал он. 28 ноября Камминг записал в дневнике, что Форин Оффис согласился в ближайшие месяцы выделять разведке три тысячи фунтов в месяц для проведения операций в России.

В ноябре через финскую границу в Советскую Россию был заброшен Пол Дьюкс (он же агент СИС СТ25), имевший при себе документы сотрудника ЧК и позже прославившийся как один из самых успешных и выдающихся британских агентов. Его называли «человеком с сотней лиц».

Рейли и Хилла вскоре тоже «подняли по боевой тревоге». В середине декабря 1918 года Джордж Хилл, который еще не отгулял положенный ему отпуск, неожиданно получил приказ срочно явиться в «контору». В кабинете Камминга Хилл увидел Рейли. Начальник разведки пояснил — они вместе едут в Россию. Нужно собрать информацию о положении на юге страны, чтобы предоставить ее на открывающейся вскоре в Париже мирной конференции, на которой державы-победительницы в Первой мировой войне должны были договориться об устройстве послевоенного мира и определить свои отношения с побежденными. Планировалось обсудить на конференции и «русский вопрос». Шли споры — приглашать в Париж делегацию из России или нет? И какую именно — красную или белую? Или оказать на обе стороны международное давление с целью, чтобы они прекратили войну, а потом уже приглашать их в Париж?

Некоторые из южных районов России к тому времени уже находились под контролем белой Добровольческой армии, которой командовал генерал-лейтенант Антон Деникин.

Рейли вспоминал, что его назначили политическим офицером при Ставке Деникина. Во время этой поездки он побывал в Крыму, на Юго-Востоке России и в Одессе.

Хиллу явно не хотелось возвращаться в Россию. «Мы должны были выехать из Лондона после обеда, — вспоминал он, — но, поскольку война уже закончилась, я не слишком хотел оставаться на службе. Я предпочел бы служить в авиации и поэтому колебался перед тем, как дать ответ». Но шеф, то есть Камминг, «не как начальник, а как друг», убедил его поехать с Рейли. А вот Рейли, наоборот, всей душой стремился в Россию. Еще в ноябре он писал Локкарту, что считает своим долгом «продолжать службу, если она может принести пользу России и борьбе с большевизмом» и пока это возможно, то он не собирается возвращаться к занятиям бизнесом. «Я посвящу всю свою чертову жизнь этой работе», — отмечал Рейли.