Евгений Матонин - Сидней Рейли: Жизнь и приключения английского шпиона из Одессы

Уже 27 декабря 1918 года, через три дня после прибытия в Севастополь, Рейли и Хилл встретились с начальником Военного и морского управления и помощником главкома генерал-лейтенантом Александром Лукомским. Затем была встреча с самим Деникиным, в потом они побывали в Екатеринодаре, Новочеркасске, Новороссийске. 5 января 1919 года (18 января по новому стилю) Деникин подписал приказы о награждении Рейли и Хилла орденами Святой Анны 3-й степени с мечами и бантами. Рейли именовался в приказе «английской службы лейтенант резерва». Документ о награждении сохранился — он и сейчас находится в Российском государственном военном архиве (РГВА). Что же касается самого ордена, то, как отмечает Эндрю Кук, он тоже по сей день хранится в архиве МИ-6. Чуть позже Рейли и Хилл узнали, что в Лондоне Камминг представил их к награждению Военными крестами — орденом, который выдавался за «пример или примеры образцовой храбрости во время активных действий против врага…».

За время пребывания на юге России Рейли и Хилл узнали многое. Проблема, однако, заключалась в том, как передать всю эту информацию в Лондон. Телеграфной связи с Англией в этих районах не было. Посовещавшись, Рейли и Хилл решили, что после того, как они доберутся до Одессы, один из них доставит в Лондон все отчеты, а другой останется в России. Конечно, в таком случае собранная ими информация попала бы в Англию немного позже, чем нужно, но зато попала бы точно. К тому же Рейли или Хилл могли бы лично дать пояснения своему начальству. Но кто поедет? Они решили этот вопрос просто: бросили жребий. Ехать в Лондон выпало Хиллу, а оставаться в России — Рейли.

Из Екатеринодара до Новороссийска они добирались в вагоне для скота. Было жутко холодно, вагон продувал ледяной ветер, и вскоре Хилл понял, что заболевает. У него начался приступ малярии. А уже в Новороссийске, где они, по словам Хилла, поселились в «нищей гостинице», он почувствовал, что его еще кто-то кусает, и с омерзением обнаружил, что буквально с головы до ног покрыт вшами.

На помощь коллеге пришел Рейли. Сказав, что вылечит его, он ушел в город и вскоре вернулся с бутылкой какого-то дезинфицирующего раствора в руках. Возможно, это был керосин, который применяется для этих целей до сих пор. Хилл разделся, и Рейли сначала побрил его буквально с ног до головы. Затем Хилл начал мазаться жгучей и пахучей жидкостью. В своих мемуарах он писал, что в тот день Рейли, возможно, спас ему жизнь, иначе от вшей он мог бы подцепить тиф — от него в те годы умирали тысячи людей (через год от тифа скончался и отец Хилла).

Третьего февраля 1919 года они наконец-то прибыли в Одессу. Капитан посудины, на которой они добирались по морю из Севастополя, отнесся к двоим «английским коммерсантам» очень любезно и даже выделил им четырех вооруженных матросов, чтобы те помогли им донести вещи до гостиницы. Этим предложением они воспользовались с удовольствием: во-первых, в порту было невозможно найти ни одного экипажа или извозчика, а во-вторых, матросы с винтовками, сопровождавшие двух англичан, представляли неплохую страховку от различных неприятных неожиданностей.

На протяжении 1918 года власть в Одессе менялась так часто, что одесситы даже сбивались со счета. Одесса была вольным городом, советской республикой, находилась в оккупации австро-венгров и немцев, более недели в декабре 1918 года ее занимали украинские войска Симона Петлюры, пока, наконец, в городе не появились войска Антанты. 7 декабря в Одессу прибыла французская дивизия, французские и английские корабли встали на рейде Очакова и Николаева и высадили десант на берег. Англичане и французы высадились также в Феодосии, Евпатории, Ялте, Керчи. Войска союзников заняли также порты Мариуполь, Бердянск и Геническ на Азовском море.

Одесса, с населением в 600 тысяч человек, была самым крупным русским портом на Черном море, который заняли союзники. Французская корабельная артиллерия помогла белогвардейцам и прибывшим ранее польским легионерам выбить из города петлюровцев. Бои продолжались два дня. От Петлюры союзники потребовали отвести свои войска из Одессы, и тому ничего не оставалось делать, как согласиться. 20 декабря 1918 года город перешел под контроль сил Антанты и белогвардейцев.

При поддержке французов военным губернатором Одессы был назначен генерал-майор Алексей Гришин-Алмазов, 38-летний способный военачальник, недавний организатор белой армии в Сибири. В Одессе он начал формировать добровольческие отряды. Гришин-Алмазов сразу же заявил о своем подчинении Деникину, но в Ставке белых его подозревали в «бонапартизме» и «сепаратизме». Генерал не раз жаловался, что ему не верят, и не столько ценят, что «прилучили» Одессу под трехцветное знамя Единой России, сколько боятся «одесского самостийничества».

«В Одессе все спокойно», — гласило одно из первых донесений Гришина-Алмазова Деникину. Но наверняка сам военный губернатор вскоре понял, что это, мягко говоря, не совсем так…

Рейли и Хилл поселились на Приморском бульваре в «Лондонской» — лучшей гостинице города. В ней тогда жили самые известные люди, оказавшиеся в городе. Некоторое время квартировал тут и Гришин-Алмазов, пока не переехал в отдельный особняк. Когда сюда заселились Рейли и Хилл, им первым делом бросилось в глаза то, что «Лондонская» была буквально набита французскими офицерами. Но, конечно, не только ими. «И кого только не было в эти памятные дни в этом шикарном убежище? — вспоминал один из современников, штабс-капитан В. Маевский. — Укрывались в нем недавние царские министры и генералы, высшие сановники рухнувшей империи и известные артисты (Фигнер, Смирнов, Собинов), знаменитые писатели (Бунин, Чириков, Аверченко), оперные (Липковская) и кинематографические звезды (Вера Холодная), финансовые тузы (Манташев, Путилов, Лианозов) и всякие дельцы».

Один из основателей кадетской партии известный юрист, политик и профессор Евгений Трубецкой эвакуировался в Одессу из Киева и также останавливался в «Лондонской». Позже он вспоминал: «Дороговизна была такая, что за один ночлег и еду приходилось тратить до 60 рублей в сутки, обедая в столовых третьего разряда и заменяя ужин колбасой да хлебом. Те же, кто, как я, жил в “Лондонской” гостинице, тратили на одну еду да кофе сто или более рублей… Имея достаточный литературный заработок, я не терпел нужды, но имел денег, что называется, в обрез. Поэтому я с немалым удивлением спрашивал себя, откуда же добывают средства все остальные, то огромное большинство, которое не зарабатывает. А ведь живут люди при этом не хуже, а лучше меня. Есть и такие, что ни в чем себе не отказывают, платят за завтрак тридцать, за обед сорок рублей, да еще требуют вина и даже шампанского. Огромный ресторан “Лондонской” гостиницы, где я не позволял себе обедать, был всегда переполнен этими людьми, бывшими землевладельцами и богачами. Они просто не были в состоянии сократить свои привычки и жили мечтой о “здоровенном кулаке”, который вернет им их имения, жили изо дня в день, стараясь не приподымать завесу будущего».