Евгений Матонин - Сидней Рейли: Жизнь и приключения английского шпиона из Одессы

Я терплю невероятные муки и дохожу до отчаяния, когда готов разбить голову об стену или перерезать горло стеклом. Я уже дошел до галлюцинаций. Каждый лишний день моего здесь пребывания равносилен самой невероятной пытке. Еще раз умоляю решить мою судьбу скорее…»

Но в Варшаву он не поехал. Зато на некоторое время его перевели в Петроград, где посадили в одну камеру с профессором географии Владимиром Таганцевым, арестованным по обвинению в том, что возглавляемая им Петроградская боевая организация готовила антисоветское восстание. По «делу Таганцева» были арестованы 833 человека, из них расстреляны 96, в том числе сам Таганцев, его жена Надежда и поэт Николай Гумилев.

Напрашивается предположение, что, сидя с Таганцевым, он выполнял там функцию «наседки» или «подсадной утки», хотя сам он потом эти предположения с возмущением отвергал.

Еще во время следствия Опперпут написал брошюру, разоблачающую Савинкова и его Союз. Она вышла в Берлине под названием «Народный Союз Защиты Родины и Свободы. Воспоминания» в ноябре 1921 года.

Опперпут был освобожден из тюрьмы постановлением ВЧК от 28 февраля 1922 года уже под очередным новым именем — Эдуард Оттович Стауниц.

«Я полагал поступить в секретные сотрудники, войти в доверие к главарям ВЧК, изучить ее тайную работу и потом уже расшифровать всю деятельность ВЧК, принеся этим крупную пользу русскому делу», — объяснял он позже. Врал Опперпут-Стауниц или нет, но в итоге что-то похожее у него действительно получилось. Авторы официальных «Очерков по истории российской внешней разведки» признают, что, несмотря на многочисленные проверки, чекисты все же не смогли до конца раскусить Опперпута, и его назначение на одну из ключевых должностей в «Тресте» стало их серьезным просчетом.

С весны 1922 года «Трест» начал постепенно набирать обороты. Были установлены контакты с русскими монархистами за границей, а также с польской и эстонской разведками (позже к ним прибавились разведки Финляндии и Латвии). Связи «монархистов подполья» с иностранными спецслужбами поднимали их авторитет в глазах эмигрантов хотя бы потому, что они ослабляли подозрения в том, что «Трест» — это «липа», подброшенная эмиграции чекистами.

В самой эмиграции в это время царили разброд и шатания. Группы, течения, направления, организации эмигрантов активно грызлись между собой. В правом лагере, для работы с которым и создавалась МОЦР, происходило то же самое.

Во-первых, монархисты делились на сторонников великого князя Кирилла Владимировича и приверженцев великого князя Николая Николаевича (последних было гораздо больше). В марте 1923 года Николай Николаевич после долгих уговоров согласился принять на себя «водительство армии и народа». Еще раньше выразил готовность повести армию за Николаем Николаевичем и барон Врангель, постепенно отходивший от активной политической деятельности.

Главные силы монархистов, как и вообще наиболее боевые и активные силы эмиграции, сосредоточились в Объединении Русской армии (ОРА) [68] 1 сентября 1924 года на основе ОРА был создан Русский общевоинский союз (РОВС). , в которое были преобразованы вооруженные силы Врангеля, эвакуированные из Крыма. При этом руководители ОРА и генералы, прошедшие Гражданскую войну, презрительно отзывались о Высшем монархическом совете, называя их членов «старыми перечницами» и считая, что они — это просто пародия на идею монархии.

Но и в среде «врангелевцев» не было уже единства. Все больше активности проявлял генерал Александр Кутепов, командующий Добровольческой армией во ВС ЮР, а затем I армейским (добровольческим) корпусом Русской армии Врангеля. Сорокалетний энергичный и популярный в армии Кутепов был склонен продолжать борьбу с большевиками террором и диверсиями. Он даже призывал брать пример с революционеров, которые точно так же не так давно боролись с царским правительством. В 1923 году Кутепов возглавил созданную из офицеров Боевую организацию. Ее создание одобрил и великий князь Николай Николаевич.

А вот барон Врангель, наоборот, выступал за сохранение армии в боевой форме «на будущее». Чтобы она по сигналу организованно могла выступить против большевиков. Но когда раздастся этот сигнал? На этот вопрос ответить никто не мог, и Врангель сам понимал опасность этой неопределенности. Поэтому, не веря в то, что Кутепов добьется чего-либо своими методами, он, в общем-то, не стал его удерживать.

Весь этот клубок эмигрантских интриг, противоречий, конкуренции и взаимных подозрений был очень удобной средой для деятельности якобы подпольной монархической организации из России. Руководители «Треста» искусно лавировали между различными правыми группами и использовали их борьбу в своих целях.

Программа «Треста» предусматривала, что постепенное проникновение в советские органы, накопление нужных кадров сыграют решающую роль в день переворота. А переворот должен произойти именно внутри страны, без интервенции — это был принципиальный момент программе.

Осенью 1922 года Якушев прибыл в Берлин. По легенде, он находился в служебной заграничной командировке, но как бы сумел найти время для тайной встречи с Высшим монархическим советом. Из конспиративных соображений встречу решили провести ночью в магазине ковров, мебели, бронзы и фарфора. Ночным сторожем в нем служил полковник русского Генерального штаба Роман фон Баумгартен.

Якушев описал в своем отчете для Контрразведывательного отдела ГПУ [69] Контрразведывательный отдел (КРО) ГПУ был образован 6–8 мая 1922 года, его начальником стал Артур Артузов. , как он, «сидя в золоченом кресле эпохи Людовика XV», произносил пламенную речь. Потом состоялась его встреча с Марковым 2-м. Якушев пообещал ему, что переворот случится через два года, и выдвинул весьма оригинальную формулу будущего правления, придуманную, вероятно, на Лубянке — царь и Советы. Разумеется, что это будут Советы без коммунистов, «истинно народные, глубоко христианские».

Рассуждениям Якушева действительно многие верили. Они очень удачно дополняли слухи и самые невероятные сообщения, появлявшиеся в это время в европейских и русских эмигрантских газетах. Из них вытекало, что большевизм уже находится на грани краха, рабочие, крестьяне и армия вот-вот «вспыхнут как спичка» и сметут режим комиссаров, подпольщики-монархисты ведут самые последние приготовления к перевороту, в самой РКП (б) углубляется раскол, а лидеры большевиков уже чуть ли не пакуют чемоданы.

В Москве, однако, прекрасно понимали, что не «старые перечницы» из Высшего монархического совета играют главную роль среди эмиграции. Поэтому следующей задачей Якушева стало установление контактов с врангелевцами. 7 августа 1923 года во время очередной «командировки» он встретился в Берлине с их представителями — генерал-майором Алексеем фон Лампе, главой врангелевской контрразведки генерал-майором Евгением Климовичем, бывшим сенатором, товарищем министра юстиции и тайным советником Николаем Чебышевым, известным политиком и журналистом, депутатом Государственной думы Василием Шульгиным.