Максим Баженов - Мой учитель Филби

Но сначала немного предыстории. Осенью 1974 года заместителем начальника Третьего отдела и куратором Англии был назначен Михаил Петрович Любимов, вернувшийся издании. Перед ним была поставлена крайне сложная задача. Он должен был наладить работу лондонской резидентуры после массовой высылки 1971 года, когда в точке остался лишь один сотрудник по линии политической разведки, а цепной агентуры уже давно не было.

Одна из его идей заключалась с том, чтобы опереться на опыт наших московских англичан – Дональда Маклина, Джорджа Блейка и Кима Филби. Маклин и Блейк по разным причинам отказались от участия в соответствующих проектах, а вот Ким на встрече в ресторане «Арагви» дал свое предварительное согласие, причем с радостью.

По воспоминаниям М. П. Любимова, в том же «Арагви» – ресторанов в Москве в то время вообще было мало, а этот чекисты особенно уважали – 1 января 1975 года было организовано празднование дня рождения Кима. Во время торжества он подтвердил свою готовность к сотрудничеству в качестве консультанта в присутствии шефа внешней разведки В. А. Крючкова и целого ряда других высокопоставленных генералов Первого – разведка – и Второго – контрразведка – главков КГБ. Среди задушевных гостов и прочих любезностей фактически и было положено начало новому курсу, как называл его сам Филби.

После этого Любимов регулярно встречался с Кимом и быстро понял, что тот жаждет работать, а полной загрузки мы предложить ему не можем. Тогда и родилась эта идея, было решено нацелить сто на курсы подготовки молодых офицеров разведки к работе на Британских островах.

Декабрьским вечером 1975 года на конспиративной квартире в центре Москвы молодежь с трепетом ожидала появления легендарного корифея разведки. Как признался потом Ким, он тоже волновался. Еще бы, первая встреча с целым коллективом коллег за почти тринадцать лет!

Несколько вступительных слов мгновенно сняли напряжение. Ким принялся увлеченно рассказывать о том, кем он собирался стать, поступая в Кембридж.

Отвечая входе импровизированной пресс-конференции на вопрос о своих хобби, гость, в частности, сказал:

– С удовольствием перечитываю классиков английской литературы. Люблю хоккей, в качестве зрителя, конечно. Есть у меня еще одно хобби – кулинария. Если сомневаетесь, приходите в гости.

Вот из этого «приходите в гости» и зародилась идея регулярных встреч Филби с молодыми сотрудниками, в ходе которых он мог делиться с ними своим опытом разведывательной работы. Правда, в квартиру Филби ребят еще долго не пускали. По-прежнему действовали старые табу. Было решено каждый год создавать небольшую группу из трех-четырех человек во главе с ответственным сотрудником английского отдела политической разведки, в обязанности которого входило присутствие на занятиях и поддержание контакта с кураторами Филби из контрразведывательного подразделения.

Семинар Филби действовал с небольшими перерывами с 1976 года почти до самой кончины учителя. Через него за это время прошло в общей сложности полтора десятка молодых сотрудников. Каждую пятницу, отравляясь к своим воспитанникам на конспиративную квартиру, Ким страшно нервничал. Он печатал для себя подробные памятки и перечитывал массу литературы.

– Могу ли я, давно оторванный от английских реалий, сообщить им что-то такое, чего они пока не знают? – делился он своими сомнениями. – Порой мне кажется, единственное, на что я способен, это привить молодым людям чутье охотника.

Эти сомнения Кима усилились, когда на одной из встреч появился сотрудник лондонской резидентуры КГБ, приехавший в отпуск. Филби буквально с открытым ртом слушал его рассказ о современных методах работы британских спецслужб против советских представителей и, кажется, даже расстроился. После этого он стал еще тщательнее готовиться к семинарским занятиям.

И все-таки сомнения Филби были абсолютно напрасными. Он сам по себе являлся для молодежи величайшей школой.

Например, ребятам иногда удавалось подсмотреть за ним на подходе к конспиративной квартире. Ким умел ходить как-то неприметно и в то же время так, что постоянно держал в поле зрения градусов этак сто пятьдесят. Это достигалось за счет его неподдельного интереса к мелочам. Привычка, выработанная годами, была доведена до такого совершенства, что проверка на предмет выявления слежки вовсе не выглядела таковой.

Затем он неожиданно появлялся в дверях с одной из неизменных своих шуток.

Например:

– Вы знаете, адрес нашей берлоги я запомнил следующим образом. Номер дома – по Джеймсу Бонду, ноль ноль семь, а квартиру – по номеру воротничка первой сорочки, купленной мною в Москве.

На журнальном столике, вокруг которого в креслах и на диване размещалась группа, стояло скромное угощение к полуденному чаю и бутылка хорошего коньяка. Ким пил армянский «Ани» или грузинский «Варцихс», разбавляя его водой. Получалось нечто вроде американского бурбона. Он курил дешевые отечественные сигареты без фильтра «Дымок», а в случае прибытия посылки из Лондона – свои любимые «Житан» или «Голуаз» из черного нерафинированного табака.

Два-три часа занятий пролетали как одно мгновение. За вступительным словом учителя, который, кстати, настаивал, чтобы его называли на «ты» и «Ким», в крайнем случае – «товарищ Ким», следовала оживленная дискуссия. Естественно, на английском языке.

Затем начиналось самое интересное. Филби предлагал нам различные оперативные ситуации с их последующим разбором. Вот он – агент английской контрразведки, пытающийся выведать у советского дипломата или журналиста, только что приехавшего в страну, его истинную ведомственную принадлежность. В следующей ситуации учитель преображался в официальную связь, бросающую в ходе беседы втемную золотую крупинку ценной информации, которую оперработник должен заметить и раскрутить. К концу каждого занятия с воспитанников катился пот в три ручья.

Маленький пример. Филби в ходе обмена мнениями о международных событиях вскользь, среди многих других вещей, упомянул, что, по сведениям из Ватикана, Папа Римский в предстоящей энциклике собирается изложить в такой-то трактовке такую-то концепцию римской католической церкви. Ученик не заметил этой крупицы информации и усиленно выжимал из своего собеседника другие, как ему казалось, куда более интересные сведения. Но при разборе выяснилось, что предстоящие изменения в акцентах Ватикана, по всей вероятности, окажут влияние на общественное мнение в латиноамериканских странах в сторону усиления антиамериканских настроений, что, несомненно, скажется и на политике государств региона.

Вот как сам Филби описывал в одной из памяток методику своих занятий со слушателями: