Максим Баженов - Мой учитель Филби

Прежде всего, политический разведчик должен быть хорошо информирован о местных и мировых событиях из открытых источников. В восьмидесятые годы прошлого века помимо телевидения и радио это были в первую очередь газеты и иные периодические издания. Именно они давали базовую информацию, отталкиваясь от которой можно и нужно было вести беседы с любыми источниками в попытках выведать у них дополнительные, не известные широкой общественности нюансы.

Поэтому я, как и подавляющее большинство моих коллег, начинал свой рабочий день с внимательного чтения всех основных английских газет.

Где-то с восьми утра я располагался на залитом солнцем балконе с чашечкой кофе, заодно загорал, и читал в течение нескольких часов.

На соседний балкон, отделенный невысокой перемычкой, выходила поливать цветочки приятная молодая женщина. Мы привычно обменивались приветствиями, парой-другой фраз о погоде и прочими банальностями.

Женщина была сестрой известного ливанского политического деятеля Валида Джумблата, лидера общины друзов. Брат отправил ее в Лондон, поскольку на него и на его родственников было совершено немало покушений.

Иногда на балконе вместе с ней появлялся и ее муж, обаятельный ливанский бизнесмен с аккуратной маленькой бородкой.

Так вот, когда в сентябре 1985 года меня в составе большой группы советских представителей выслали из Англии, журналисты гурьбой кинулись собирать информацию по местам жительства советских шпионов.

Наши соседи вели себя по-разному. Например, гей, живший рядом с Юрой Кубасовым, со знанием дела рассказывал английским телерепортерам, как Юра шпионил.

Игриво покачивая бедрами в элегантных шортиках, он заговорщически вешал в наставленные на него микрофоны:

– Я лично видел, как русский жилен и его друзья частенько по субботам вылезали через чердак на крышу и проводили там свои конспиративные встречи.

Надо признать, что вылазки на чердак действительно имели место. Но это были не шпионские рандеву, а обычные лихие гулянки советских журналистов.

Что же касается моих ливанцев, то, увидев их по ТВ, я чуть не пустил слезу.

Они стояли перед репортерами вместе, держась за руки, и обаятельный бизнесмен с бородкой весьма убедительно доказывал репортерам, что я никак не мог быть шпионом:

– Во-первых, Максим очень вежливый и интеллигентный человек. Жена может подтвердить. Во-вторых, он чуть ли не весь день сидел на балконе и читал газеты. Это что, шпионаж, по-вашему?

Спасибо вам, дорогие мои последние соседи по Лондону, за трогательные попытки меня отмазать!

Мне искренне жаль молодых спортивных болельщиков. Они вживую не слышали, как величайший спортивный комментатор Николай Николаевич Озеров кричал «го-о-о-л!», как он произнес крылатую фразу «Да, такой хоккей нам не нужен».

Озеров, проживший на свете семьдесят пять лет (1922–1997), для нескольких поколений советского периода был непревзойденным кумиром. Такого сочетания самых разнообразных талантов и заслуг, казалось бы, не может быть в природе. Заслуженный мастер спорта по теннису, завоевавший рекордное количество золотых медалей на чемпионатах СССР, аж двадцать четыре! Народный артист РСФСР, сыгравший двадцать ролей во МХАТе, лауреат Государственной премии СССР. Как спортивный комментатор он вел репортажи с пятнадцати Олимпиад, тридцати чемпионатов мира по хоккею, восьми мировых и шести европейских футбольных первенств. Объездил сорок девять оран мира, что в советское время было уникальнейшим явлением. Большее число государств посетил разве что министр иностранных дел Андрей Андреевич Громыко.

Не знаю, как в других странах, но когда Николай Николаевич появлялся в Англии, родное государство отпускало ему на ночлег шесть фунтов стерлингов в сутки. Это минимальная стоимость самого дешевого приюта, известного как Bed and Breakfast. Иными словами, койка в крохотной комнатушке с удобствами на этаже и яичница с беконом на завтрак.

Дабы избежать такого унижения всесоюзно известного человека, советское посольство или корпункты наших СМИ каждый раз изыскивали средства для размещения Озерова в приличных условиях. В тот приезд в середине восьмидесятых, когда мы близко познакомились, великого комментатора приютил у себя дома мой друг Юра Кобахидзе, такой же, как и я, разведчик, а по прикрытию корреспондент Гостелерадио. Николай Николаевич приехал комментировать матч между московским «Спартаком» и английским клубом «Астон Вилла» в Бирмингеме, куда мы вскоре и отправились втроем.

Надо сказать, что очень полный, одышливый, передвигающийся только с палочкой Озеров был баснословным обжорой. Пища, даже самая дешевая, какую он мог купить в Англии на свои микроскопические командировочные, была для него что слону дробина. Он ел беспрестанно, за кастрюлей макарон следовала пара пачек пельменей, а в «Макдоналдсе» мог зараз слопать с десяток бургеров.

Мы с удовольствием поощряли эту слабость, постоянно снабжали его едой. За это он вознаграждал нас увлекательнейшими рассказами о своей богатой на события жизни и встречах с великими мира сего, щедро делился бесценным опытом. Добродушный, похожий на симпатичного бегемотика, Николай Николаевич в моменты своих повествований превращался в наших глазах в красавицу Шсхсрсзаду.

Чего стоит один только его рассказ о встрече с ближайшим соратником Сталина Вячеславом Молотовым, поведанный нам во время многочасовою автомобильного путешествия из Лондона в Бирмингем.

– Дело было в конце пятидесятых, – неспешно урчал с переднего пассажирского сиденья мелодичный и звучный тенор Озерова. – Был я тогда молодым, но уже достаточно известным и преуспевающим спортивным комментатором. Разъезжал по Москве на собственной «Победе» – редкая по меркам того времени роскошь. Приезжаю к друзьям на подмосковную дачу, а там, среди прочих гостей, Молотов с женой. Он тогда только что попал в опалу – помните антипартийную группировку «Молотов, Маленков, Каганович и примкнувший к ним Шепилов»? – лишился статуса небожителя и с позором был отправлен послом в Монголию. Весь вечер Вячеслав Михайлович держался очень скромно, по нему было видно, что тяжело переживает свое публичное унижение и не знает, как себя вести в новом качестве. При разъезде гостей выяснилось, что у Молотовых нет машины для возвращения домой. У нас ведь принято богов, свергнутых с Олимпа, сразу лишать всех привилегий. Я предложил свои услуги, и пожилая чета с благодарностью согласилась. Кручу баранку, переполненный ощущением важности момента и водительской ответственности за то, что везу легендарного человека. Думаю про себя, кто бы мог подумать, что мне придется подвозить самого Молотова! Но Вячеслав Михайлович, видимо, умел читать чужие мысли. Подъезжаем к его подъезду, тепло прощаемся, и он мне говорит: «Огромное спасибо. Теперь буду всем рассказывать, что меня подвозил домой сам Озеров».