Леонид Рейзер - Планида Сергея Капустина

Александр Чернега:

«Он уже не уезжал никуда с ветеранами, находился у себя в Олимпийской деревне, там кафе близко от дома. Он туда фотографии свои памятные носил, сувениры, которые из-за границы привозил, и те, что ему в нашей стране дарили…

Домой возвращался не сказать чтобы в порядке. Точно не скажу, как что происходило. Но точно все хуже и хуже становилось…

Когда в ЦСКА играл, когда в «Спартаке» – не замечал я за ним, чтобы особо позволял себе режим нарушать. Дома, когда с Таней гостей принимали, вел себя как все мы, мужики».

Александр Володин:

«Ну тут как, дал чуть-чуть слабину, как в фильме «Москва слезам не верит», – «О, Капустин! Сергей Капустин! А можно с вами водочки?»

Я думаю, так дело как-то обстояло. Ему бы в это время опереться, нашелся бы рядом человек, который сказал бы: «Серый, пошли со мной», – где-то на работу устроить, чем-то заинтересовать. Но я думаю, что кроме хоккея его ничем заинтересовать невозможно было».

Татьяна Капустина:

«Муж жил хоккеем. И не пережил разрыв с ним. Тренером или кем-то еще при хоккее – не его это было. Отдушиной были редкие выезды на игры с ветеранами. В Канаду. В Европу. По России. В глубинке люди тянулись к нему: «Танюль, ну как я могу отказать в человеческом разговоре работяге-сибиряку, если он смотрит на меня как на Бога?!»

Сергей Котов:

«Любил, чтобы все красиво было.

Царь и бог был все годы в хоккее. Щедрый. Компанейский. Веселый. Беззаботный. А тут в 90-е на него столько навалилось.

И Сереженьку своего навещал в Вострякове. Боль, тоска не оставляли его».

Татьяна Капустина:

«Сережа не мог летом пройти мимо любого водоема. Искупаться надо было, потому что давление снижалось. Будто оправдывал то, что он Водолей, хотя по характеру ничего общего с этим знаком не было. Однажды возвращается домой, вижу большую такую ссадину на локте: во время купания обо что-то острое ударился. Ну я продезинфицировала ранку и сказала, чтобы в травмпункт зашел. Махнул рукой. Назавтра началось воспаление. Поднялась температура. Только тогда согласился ехать в больницу…

Заражение крови. А иммунитета почти никакого не осталось. Врачи оказались бессильны».

Александр Чернега:

«Он сначала в 51-й больнице был; я Игоря вызвал, когда уже поехали в клиническую.

Мы ж туда его привезли с Игорем, и потом я позвонил Юрке Шаталову (выступал вместе с Капустиным в «Крыльях Советов». Прим. авт. ), Шатал – Белаковскому (знаменитый врач хоккейной сборной СССР. Прим. авт .), и Белаковский перезвонил врачу и узнал, какое лекарство надо достать.

Я же доставал и передавал это лекарство. А что толку? Помогло оно, не помогло…

Ну, как случилось, так случилось.

Лекарство уже не действовало вроде. Не знаю, я Игорю отдавал это лекарство. Не Тане, а Игорю. Он подъезжал, я ему передавал. Или деньги на лекарство. В общем, тонкостей я уже не помню.

Как говорит Татьяна, Сергей купался в пруду, порезался, и пошло заражение. С этого и началось. Я в Смоленской области был, только вернулся и Таня мне звонит: «Езжай, твой друг в реанимации в 51-й!» Я туда помчался, в 51-ю, на следующий день меня врач подзывает…

Не знаю, стоит ли мне про это говорить?

…Ну, врач говорит: «Надо двести долларов – и мы его вытащим». Я забыл уже, сколько точно затребовал. На следующий день я ему звоню, Сергей же попал туда с заражением… Или я звоню, или мне звонят и говорят: «Вы его забирайте». Мне еще ребята говорили: «Надо было ему башку оторвать за эти деньги – ничем же не помог, хапуга!»

Ну и мы Сережу повезли в наркологическую, она находится на Москворецкой… или ближе к Автозаводской… Большущий комплекс там. Хорошая платная клиника. Мы приехали, наш знакомый помог, устроили Сергея. И нам вечером звонят: «Ребята, он не наш больной, его надо срочно в реанимацию!» Приезжаем, а пятница была, и «скорая помощь» везти не хочет. Я говорю им: «Да это Капустин!» И сотрудник соглашается: «Ну, ради Капустина я поеду». И вот он через всю Москву оттуда, в сторону Мытищ, в клиническую больницу гонит со включенными мигалкой и сиреной.

И там Сергей два дня полежал, а в понедельник он умер.

Наверное, так. И за эти выходные я доставал лекарства или деньги, Игорю передавал. Тонкостей не припомню.

Короче, ничего не получилось.

И похоронили мы Серегу. Не помню, в какой день умер, в какой похоронили. Все в тумане было.

Ну, сердце не выдержало, как обычно говорят врачи; так, мне показалось, сказали.

Серега меня узнавал. Мы когда приехали туда с Игорем, он посмотрел, встал, говорит: «Ну ладно, чего – пошли!» В горячке такой был. Я говорю: «Да ладно, Серег, ты лежи сейчас спокойно, не дергайся».

Иммунитета не было, это заражение… так запустить, что у него рука по локоть, что ли, заражена была… у него дальше пошла эта зараза…»

Игорь Капустин:

«У него, когда упал, разбил руку, об бордюр там, у него стала рука опухать с двух сторон, где рана была. Таня «скорую» вызвала, говорят: «Надо в больницу ехать». Туда приехали – заражение крови. Начали еще проверять, там и почки, и печень, в одну больницу, во вторую… Мы с Чернегой Сашкой ездили, Сашка там всюду совал врачам – там сто долларов, там сто долларов… Короче, никто ничего. Потом в последнюю больницу привезли – у него уже все отказало…

Может, он и заливал, заглушал боли из-за того, что у него что-то сильно болело. Никто ничего не знает. Серега никогда никому не пожаловался в жизни, что у него что-то не так, что-то болит, что-то плохо. Никогда в жизни!»

Татьяна Капустина:

«Рука Сережина опухала, дошло до подмышек.

Увезли его в 51-ю больницу. Там пробыл с понедельника до среды. Стало совсем плохо. Видно, выпить надо было… А июнь месяц, никого же в Москве не найти. Белаковского наконец-то нашли…

Перевезли Сережу в наркологическую клинику, где она была, не помню. Там говорят: «Не наш больной».

Отвезли Сережу в больницу в Мытищи. В палату поместили. В субботу и воскресенье там был.

Перевели в реанимацию. Лекарство, сильный антибиотик доставали. Ни есть, ни пить не мог уже. Я навестила его – не видела Сережу. В лежку лежал.

…Мне врачи сказали потом: «Если бы все это было у семидесятипятилетней старухи, мы бы спасли. А у него ни почек, ни печени». Не функционировали…

Выписку мне дали: «Гнойный бурсит правого локтевого сустава».

И еще куча всяких диагнозов…»

Реально ли было спасти Сергея Алексеевича Капустина?

Поверить в такой вот уход светлой личности и хоккейной звезды, патриота Ухты и патриота СССР, России никак невозможно. Ну неужели нельзя было избежать жуткой трагедии в мирное время, пусть и в мутные 90-е?