Дженнифер Уорф - Посреди жизни

Элизабет стала ярким лектором. В ней было что-то притягательное. Возможно, дело было в искренности, страсти и убежденности, сочетавшихся с колким остроумием и язвительным юмором, возможно – в ее беспощадной правдивости. Кто может сказать точно? Но как бы то ни было, энергия ее атаки и четкость ее изложения оказывали потрясающее воздействие.

Ее слава начала распространяться, и в 1969 году издательство Macmillan Publishers обратилось к Элизабет с просьбой написать книгу. Ее ум был настолько переполнен мыслями об умирающих, об их умственных, эмоциональных и духовных потребностях, что она завершила книгу за два месяца. И в самом конце этой работы поняла, что именно такую книгу она тщетно старалась найти в университетской библиотеке, готовясь к своей первой лекции.

«О смерти и умирании» до сих пор считается эталонным текстом о психологических аспектах смерти. Эта книга входит в список обязательной литературы для тех, кто учится на врачей и медсестер, и рекомендованной литературы для большинства аспирантов, специализирующихся на психиатрии, аналитической психологии, теологии и социологии.

«О смерти и умирании» – книга настолько необыкновенная, что я даже не надеюсь описать ее: такая попытка только исказила и уменьшила бы ее силу. Она написана со страстью и в то же время с той глубиной понимания, которая не поддается краткому пересказу. Я могу только посоветовать каждому прочесть ее самому – и читать не только строки, но и между строк. Эта книга написана прекрасным, понятным языком и создана психиатром, глубоко изучившим смятение человеческой души при осознании надвигающейся смерти. Она проникает в самую суть нашего мышления: шок, отрицание, гнев, страх, депрессия, одиночество. Она исследует надежду, смысл и цель жизни. И конечно, самое главное: финальное примирение и принятие. Цельность и правдивость книги несомненны: ведь многие материалы для нее взяты из публичных лекций и интервью с участием умирающих пациентов, и все, что говорилось там, фиксировалось администрацией больницы. Некоторые из этих рассказов настолько трогательны, что их трудно читать без слез. И буквально каждая история представляет собой зеркало, в котором мы легко можем увидеть себя и своих любимых людей за проживанием последней главы нашей жизни.

К 1980 году медицинская наука предсказывала, что через пару десятилетий врачи смогут победить все болезни. Но в 1981 году в отчете о заболеваемости населения США появилось нечто новое: кратко сообщалось, что сорок два молодых мужчины в Нью-Йорке скончались от неизвестной болезни, которая, по-видимому, связана с нарушением функционирования иммунной системы. К 1983 году таких смертей уже были тысячи. Эпидемия СПИДа распространялась по напуганной Америке. А к 1985 году появились и дети, рожденные с этим диагнозом.

Элизабет исполнилось шестьдесят лет. К тому времени она уже не работала в больнице, но продолжала управлять клиниками и приютами для умирающих в своем собственном имении в Вирджинии. У нее было около двадцати акров земли, где было построено много зданий, и в этих зданиях работало много помощников. Однажды она получила письмо, нацарапанное на обрывке бумаги:

Уважаемая доктор Росс!

Я умираю от СПИДа. У меня есть маленький сын, который болен СПИДом, и я больше не могу заботиться о нем. Никто не берет его к себе, никто даже не дотрагивается до него. Сколько бы вы взяли за то, чтобы заботиться о нем?

Элизабет взяла ребенка к себе совершенно бесплатно и стала сама о нем заботиться. В тот год в ее почтовый ящик слетались письма от отчаявшихся родителей, и во всех говорилось одно и то же: никто не готов ухаживать за их детьми. Одна женщина написала, что она обратилась в семьдесят с лишним агентств, и все они ей отказали. Она умерла, так и не узнав, что ее любимая дочь наконец-то в безопасности.

Элизабет, по-прежнему эмоциональная и страстная, кипела от ярости при мысли о всеобщей паранойе, которая заставляла людей отворачиваться от этих детей. И она превратила свой собственный дом в хоспис для детей, больных СПИДом. Респектабельные и богатые жители Вирджинии пришли в ужас. Они называли Элизабет Антихристом, Мадам СПИД, обвиняли ее в том, что она хочет притащить эту ужасную болезнь в их дома. Было созвано общегородское собрание, и тысячи людей стремились втиснуться в крошечную методистскую церковь; они требовали закрытия хосписа, кричали, свистели, шипели и не слушали тех, кто пытался их урезонить. К полуночи полиция потребовала от собравшихся разойтись и приставила к Элизабет охрану, чтобы предотвратить самосуд.

Хоспис остался, но местные жители не давали Элизабет покоя. Ку-клукс-клан сжигал кресты на ее лужайке и запугивал ее помощников; в окна ее дома стреляли, а ее машину постоянно выводили из строя. Доктор Кюблер-Росс была сильной и бесстрашной женщиной, но она старела, у нее уже было меньше энергии, и через год хоспис для больных СПИДом детей пришлось закрыть. Но она не опустила руки: она использовала все свои немалые возможности, чтобы попытаться найти других людей, которые усыновили бы этих детей или взяли их под опеку. Все больше людей узнавало об этом, и вскоре сотни младенцев со СПИДом были усыновлены и стали жить в любящих семьях. Работа продолжалась.

В 1995 году у Элизабет случился первый из серии малых инсультов. Это ее не остановило: она продолжала жить, преодолевая физические трудности со своей обычной находчивостью. Она всегда говорила: «Я готова умереть», – и, когда в 2004 году у нее случился обширный инсульт, она с радостью – я в этом убеждена – освободилась от земной жизни, которой так много отдала.

Если бы меня попросили выбрать одну-единственную женщину-гения XX века, я бы не раздумывая назвала Сисли Сондерс.

В возрасте двадцати лет она начала работать медсестрой в больнице Святого Фомы в Лондоне. Это была непростая работа, но тяжелее всего было наблюдать пренебрежение по отношению к умирающим пациентам. Сколько раз она видела, как врачи говорили: «Мы больше ничего не можем сделать», разворачивались и уходили! Ей приходилось наблюдать постоянную, неотступную боль раковых больных – они молили о болеутоляющих, но им отказывали под благовидным предлогом: мол, действие препарата будет ослабевать по мере привыкания организма к нему, а значит, потребуются повышенные дозы, и мы будем плодить наркоманов. Десятью годами позже, в начале пятидесятых годов XX века, я тоже была свидетелем такого отношения. Врачи были обучены диагностике и активному лечению. Когда же пациента нельзя было вылечить, медики просто разводили руками: «Больше ничего нельзя сделать».

Через четыре года после начала работы Сисли Сондерс повредила спину и была вынуждена оставить сестринское дело. Она прошла обучение – и ее вторую специальность мы сейчас назвали бы «медицинский социальный работник». Тут она увидела другую сторону смерти: участие семьи в жизни больного или отсутствие участия – и то, как это влияет на умирающего. Она поняла, что одиночество или чувство отверженности может причинять душевные страдания, которые не легче, а то и мучительнее физической боли.