Вадим Абдрашитов - Портрет поздней империи. Андрей Битов

Просто «идеи носятся в воздухе». Мощное развитие строительных «высоких технологий» (хай-тек) в случае нашего писателя выразилось в блестящей технике письма и сюжета. Я, читая роман (читал его и частями, и полностью), все время ловил себя на ощущении некоторой «детективности» чтения. Однажды начав, очень трудно остановиться; «события» мысли цепляются друг за друга, как события в настоящем детективе. Роман изображает себя детективом — некая обманка.

Вот еще одна «обманка». Первые части романа, написанные и изданные как отдельные тексты, с достаточно большими разрывами, являлись законченными произведениями, принадлежащими своему времени. Но время шло, сменилась, как говорили раньше, «социальная формация» в нашей стране, да и сама страна уже не та, что в «Птицах» и «Человеке». Но несмотря на это, роман, несомненно, ЦЕЛОЕ. Его объединяет сама личность пишущего, причем личность оказывается сильнее времени и событий. Тут невольно мне на ум приходит фраза из одной книги о Сезанне (цитирую по памяти, кажется, Воллара): «За долгую жизнь художника на его родине происходили революции, войны, однако они не оставили никакого следа в его творчестве». Мне всегда казалось, что это похвала!

Еще одним подтверждением деконструктивности романа может, несомненно, служить его четко написанный план (оглавление). Писатель, настоятельно подчеркивая конструктивность текста, как бы забывает о разновременности написания частей. Он пускает читателей по ложному пути, улыбаясь им вслед. Конструктивность текста становится его декором. Истинная же конструкция (то, что она существует, не вызывает сомнений) запрятана глубоко и мастерски, она существует чуть ли не на уровне подсознания.

И наконец последнее. В самых первых строках романа писатель пишет следующее, если можно так сказать, предуведомление: «В этой книге ничего не выдумано, кроме автора. Автор». Эта фраза может, по-моему, стать лозунгом деконструктивизма в архитектуре. В ней есть все признаки стиля. И направление по ложному следу, и путаница с положением автора, и, что главное, некое блестящее владение формой. То мастерство (хай-тек), когда видно только то, что должно быть видно, и не видно ничего, что должно быть скрыто.

Р.S. Я в этих, может быть чересчур смелых, рассуждениях не сказал ни одного слова об «идее произведения». Тут, конечно, виновата профессия. Еще в 60-х годах в среде архитекторов бытовала одна шутка: здание рассчитывается на статические, ветровые, динамические, сейсмические и другие нагрузки, но никто и никогда не рассчитывал здание на идеологическую нагрузку.

А что, если и литература в очень широком временно́м диапазоне, от Гомера до Битова, тоже не «рассчитывается» на сиюминутную идеологическую нагрузку?

Андрей Битов очень любил и даже увлекался окололитературными проектами. Он один из инициаторов памятника Чижику-Пыжику и вместе с Габриадзе готовил его открытие. С тем же Габриадзе они выпустили книжку «Пушкин в Испании». К этому ряду относится и последний памятник второго тысячелетия, памятник зайцу, который перебежал дорогу Пушкину, ехавшему (тайно) из села Михайловское в Петербург. Он пригласил меня, я с трудом вылепил зайца, заяц сидел на верстовом столбе (правда, из гранита). Заяц должен был быть бронзовый, но хозяева, увидев пластилиновую модель, ловко запатинированную под бронзу, тут же решили не отливать, а выносить «по праздникам» пластилиновую.

На открытии памятника 26 декабря (в день восстания декабристов) Битов выступил с речью о судьбе Пушкина и всей русской литературы. По многим свидетельствам Пушкин в декабре 1825 года собирался тайно приехать в Санкт-Петербург. Если бы он доехал, то несомненно оказался бы в рядах бунтовщиков и несомненно был бы осужден на ссылку в Сибирь. Где он написал бы поэму «Кучум» и вернулся в семьдесят лет в Россию, в которой, скорее всего, так и не было бы Пушкина. Но Пушкина остановил заяц, который перебежал дорогу. И он вернулся. И русская литература пошла своим великим путем! А все заяц!

В Михайловское съехались видные пушкинисты, писатели, актеры. Были интересные доклады: о дорогах в России, о понятии «заяц» в фольклоре и т. д. Один священник доказывал, что заяц вообще «нечисть» и ему нельзя ставить памятник. Были дебаты!

Я тоже поучаствовал: написал и нарисовал картинку, размножил и хотел продать на празднике (вернуть деньги за издание). Но одна деталь празднования помешала, а именно — в санях возили водку и закуску по всему Михайловскому. Я, естественно, напившись, раздарил почти все. Деньги не вернул, но нисколько не расстроился. Я ведь участник последнего памятника второго тысячелетия.

(1999. Пушкинский год)

Андрей Георгиевич говорит: давай сочиним театральный проект.

Стали обсуждать, остановились на сказке о попе и Балде.

Еще не было спектакля Уилсона «Сказки Пушкина» и интернет-баталий на тему религии.

Зацепились за тему оброка, который поп собирает с чертей.

Черти — крепостные у священнослужителей.

В чем оброк? Плоды? Какие плантации они обрабатывают?

Что это за мир?

Стали сочинять Вселенную.

Заметки, обрывки заметок…

Часть Инферно, в которой есть храмы, посвященные Единому Богу, и где черти — прихожане.

Эти Храмы в Аду — оазисы Света или уже захвачены тьмой?

Архитектура храмов в Аду — иная. Там иные условия, строить, как на Земле, нельзя.

Или все происходит на грани Ада и стремительно меняющегося мира людей?

Есть и море, населенное бесами.

Не сказано, что вода.

Огненное море?

Или наоборот — ледяное озеро Коцит.

Как выглядят подводные города бесов?

Как выглядит шикарный базар, с которого начинается сказка? Под базар в том мире выделен целый подземный Стамбул. Продают демонических и человеческих невольников всех рас и видов.

Зайчики, которых Балда достает из мешка и выдает за братьев, — босховские зверюшки.

Сбор плодов на плантациях инфернальной флоры, бесы-рабы трудятся, жара, грешные души облепили их, как мухи.

Есть демоны-крепостные, есть демоны-вольноотпущенники, которые об оброках уже век не слыхали.

Освоение Ада некими верующими рабовладельцами?

Захватили колонию в Инферно и с ней не справились?

И еще неизвестно, кто кого осваивает.

Те жители Инферно, что противились христианизации и ушли жить в море.

Часть бесов сами стали священниками.

Поп задолжал Аду, а думает, что Ад должен ему.

Балда — мощный демон, у которого задание не погубить попа — поп уже погублен — но перебросить его тремя щелчками в более далекий Ад — в следующий круг.