Анджей Монастырский - Шашечки и звезды

— Поохотимся по пути, командир? — спросил кто-то по радио.

— Можно, — согласился капитан. — Только не увлекаться. Горючее кончается, — напомнил он.

Они перестроились уступом вправо, и «охота» началась. Шли низко над землей, на бреющем полете. Вот они заметили автоколонну, поспешно продвигавшуюся к лесу. В следующий миг машины остановились, и из них посыпались гитлеровцы. После нескольких пулеметных очередей с десяток фашистов упали и остались недвижимыми. Одна машина вспыхнула ярким пламенем.

У летчиков уже не оставалось времени сделать еще один заход. Они продолжали полет в свои родные Бяленги, внимательно высматривая новые цели. Неподалеку от Фюрстенвальде они атаковали вражеские артиллерийские и пулеметные позиции. Выходя из атаки, летчики попали в густую полосу дыма, проникавшего даже в кабины самолетов. Дым был резкий и удушливый, и им захотелось как можно быстрее выйти из завесы. Вскоре он стал редеть, даже запах исчез. Можно было вздохнуть с облегчением.

Еремин огляделся по сторонам. Скибины, который должен был лететь рядом, нигде не было видно. Он еще раз посмотрел вокруг: никого.

— Славек, Славек, где ты? Ответь!

Рация молчала. Не на шутку обеспокоенный, Еремин решил доложить командиру эскадрильи.

— Вася, мой ведомый куда-то запропастился! — прокричал он, нарушая все правила переговоров в воздухе. — Не выходит на связь и не отвечает!

Капитан взглянул на стрелку бензобака. Что за дьявольщина! Она качалась почти на нуле! Хотя горючего, как правило, бывает больше, чем показывают приборы, положение становилось критическим. Что же делать? И возможно, как раз в эту минуту Скибине нужна помощь. Может, Славек отбивается от вражеских истребителей? Он не оставит своего друга в беде!..

Бородаевский уже хотел было отдать команду развернуться и идти на поиски пропавшего, но тут же заставил себя еще раз взглянуть на приборы.

— Как там у вас с горючим?

— Кончается, — послышались четыре одинаковых ответа.

Капитан в сердцах выругался. Всей душой он стремился помочь Скибине, но в сложившейся ситуации не имел права подвергать всю группу опасности. Он, как командир, отвечал за жизнь шести экипажей.

Тяжело вздохнув, Бородаевский продолжал полет по направлению к аэродрому. За ним летели четыре машины. Замыкал строй, чуть отстав от всех, Еремин. Он по-прежнему осматривался вокруг в надежде, что вот-вот появится Славек, но тщетно. Радио тоже молчало.

Они вернулись в прескверном настроении. На доклад к Полушкину Василий пошел не сразу, он все еще надеялся на возвращение Скибины.

— Товарищ майор, докладываю, хорунжий Скибина не вернулся с задания…

— А что с ним случилось?

— Не знаю. В дымовом облаке отстал от группы, а после так и не присоединился. Еремин докладывал мне, что…

— По радио пробовали связаться?

— Конечно, еще бы! Не отвечал…

— Может быть, вынужденная посадка? Может, еще даст о себе знать?

— Будем надеяться, — вздохнул капитан.

О самом страшном оба старались не думать.

Славек ушел чуть вправо от Еремина, выбирая удобную позицию для атаки. Он легонько отпустил от себя ручку, и в крестовине прицела показалось гнездо зенитки. Орудие часто-часто полыхало огнем, но летчик не обращал на это внимания. Любой ценой он решил уничтожить вражескую точку, нажал спуск. Самолет охватила привычная вибрация. Из стволов пушки и пулеметов на врага брызнуло огнем.

Сверху было отлично видно, как расчет, обслуживавший зенитку, в панике бросился врассыпную.

«Ага, удирают! — обрадовался Славек. — Все равно далеко не убежите», — подумал он, и новая серия огня обрушилась на цель. И тут где-то над его головой разорвались несколько снарядов. Он быстро прикинул высоту разрывов.

«Далеко бьют. Не попадут», — подумал Славек, успокоился, но в следующий момент услышал звук, похожий на то, как если бы на лист железа сыпали горох.

«Из пулемета шпарят…» — мелькнула мысль.

Славек уверенно вывел машину из пике и сразу же попал в клубы дыма.

«Вот теперь попробуйте-ка поищите меня!»

Он набрал высоту и попытался сориентироваться, но в дыму это было делом нелегким.

«Только бы удачно выскочить из этой темени…»

Дымовая пелена стала редеть, и летчик понял, что все-таки очень сильно отклонился от курса. Товарищей и след простыл, а он, оказавшись над восточным пригородом Берлина, попал в зону мощного огня противовоздушной обороны противника. Снаряды рвались совсем рядом с машиной. Славек бросал самолет из стороны в сторону, менял высоту, словом, делал все возможное, чтобы уйти от разрывов. Пот лил с него ручьями, но он не замечал этого. Мотор на полных оборотах нес машину в сторону Франкфурта-на-Одере. Там были свои, родной аэродром…

Опять словно град посыпался на обшивку, Близкие разрывы швыряли самолет как мячик. Радиосвязь отказала, и напрасно Славек взывал о помощи, указывая свои координаты.

Рулевая система, поврежденная осколками, почти не реагировала на его усилия. Это уже была не та, послушная воле пилота, легкая, маневренная машина. Самолет превратился в громоздкую трехтонную массу металла, с трудом удерживавшуюся в воздухе лишь благодаря непрерывной работе двигателя.

Скибина делал все возможное, чтобы вывести машину из зоны огня. Он чувствовал себя как человек в лодке среди волнующегося моря.

Над Кенигсбергом он опять попал под обстрел. Самолет вдруг подбросило вверх. В ветровом стекле перед его глазами мелькнул какой-то обломок железа, и одновременно пилот почувствовал удар в бок. Его что-то обожгло, а рука ослабла и повисла без движения.

«Поймали меня все-таки, — успел подумать он с горечью. — Вот и конец моей летной жизни».

Самолет дрожал, словно человек в ознобе. Двигатель чихнул раз-другой и заглох. Перед глазами Славека зарябила земля, в ушах зазвенели тысячи пронзительных звоночков. Резкая боль на мгновение привела его в сознание. Машина, наклонясь на одно крыло, стремительно падала вниз. Здоровой рукой летчик попытался рвануть кольцо парашюта, но тщетно: то ли замок был поврежден, то ли силы отказали ему…

Последним усилием воли Скибина навалился всем телом на ручку, чтобы направить самолет на вражескую огневую точку. В следующее мгновение раздался страшный удар, глаза ослепила яркая вспышка, а потом наступила тишина…

Руководитель полетов еще долго вызывал по радио Славека. Эфир молчал. Безрезультатными оказались и поиски исчезнувшего летчика на соседних аэродромах. Скибину в полку любили и несчастье с ним переживали особенно тяжело.

Уже вечерело, когда над полем послышалось характерное тарахтение приближающегося По-2. Неловко подпрыгивая на кочках и разбрызгивая лужи, самолет подрулил к командному пункту. Из кабин вылезли две фигуры, им навстречу вышел командир полка.