Нина Хрущева - Пропавший сын Хрущёва или когда ГУЛАГ в головах

Некоторые лица были просто шарлатанами, которые избрали для себя профессией разоблачение врагов народа. Они терроризировали всех, бесцеремонно заявляя в глаза: «Вот этот — враг народа». Прикипало к человеку это обвинение, привлекало внимание, органы НКВД начинали разбираться. Следствие, конечно, велось тайно, к человеку приставляли агентуру, а потом доказывали, что этот — действительно враг народа [39] Khrushchev Nikita. Memoirs of Nikita Khrushchev: Vol. 1, Commissar, 1918–1945. - Pennsylvania State University Press, 2005. P. 145. .

По настоянию отца 19 сентября 1937 года Леонид написал заявление с просьбой предоставить ему длительную отсрочку от учёбы «по личным обстоятельствам», для решения его «дела» в ЦК ВЛКСМ (несколькими месяцами ранее он был отчислен из организации за нарушение Устава). В тот же день он написал объяснительную записку руководству школы, обещая исправиться, если ему дадут ещё один шанс. Руководство, по-видимому, ему поверило, поскольку, в конце концов, он получил документ об окончании школы.

Действительно ли Леонид исправился, опасаясь возможного ареста? Как ему удалось избежать обвинения в троцкизме? Невозможно представить, чтобы Никита Сергеевич напрямую вмешивался в судьбу сына: в нашей семье категорическое неприятие блата былом делом принципа. В другом разговоре со мной тётя Рада утверждала: «Тянуть детей, создавать для них привилегии было против родительских правил. Отец считал, что для детей любой труд должен быть почетным, и, к примеру, Лёнино ФЗУ было с радостью принято. К тому же, он пошел в летную школу в провинции, а не поступил в престижную военную академию, как дети других политических руководителей».

В то же время в русской культуре настолько сильны всегда были традиции фаворитизма, что порой от них непросто отмахнуться. Старший Хрущёв мог сам не просить за своего сына, но советская система была устроена так, что в ней отлично знали, как помочь важным людям и их родственникам. Мне рассказали, как после войны дядя Сергей, который всегда был отличником, поступил в киевскую мужскую школу № 24 и, получив свою первую пятерку, поспешил сообщить об этом родителям. Его мать тут же спросила, была ли эта оценка заслуженной, и Сергей честно признался, что не совсем. На следующий день Нина Петровна пошла к директору школы и попросила впредь оценивать её детей только за реальные достижения. Точно так же московское начальство могло посоветовать руководству авиашколы выдать Леониду диплом, чтобы не огорчать его влиятельного отца.

Совсем другое дело — дружба Леонида с троцкистами в школе. Просто удивительно, что он не был арестован. Имя Хрущёва здесь бы ему не помогло; Никита Сергеевич прекрасно знал, что с людьми с Лубянки лучше не связываться. Даже более близкие к Сталину люди, такие как маршал Семён Будённый, глава московской партийной организации до Хрущёва Лазарь Каганович и даже Вячеслав Молотов, не заступились и не могли заступиться за членов своих семей [40] Ещё был Председатель ВЦИК Михаил Калинин, чья жена под пытками призналась в «контрреволюционной троцкистской деятельности» и провела почти десять лет в лагере. Обвиненный в «правом уклоне» брат Кагановича Михаил в 1941 году совершил самоубийство, потому что Лазарь не сумел защитить его. А Будённый, чья революционная репутация в то время уступала только ленинской и сталинской, смирился с арестом своей жены, оперной певицы Ольги Будницкой, и впоследствии женился на её двоюродной сестре Марии, бывшей на 33 года моложе его. . Сестра жены самого Сталина, Анна Аллилуева-Реденс, была обвинена в шпионаже и шесть лет провела в Гулаге.

В своих мемуарах Хрущёв вспоминал, каким испытанием для него стал внезапный арест его помощников в Москве и Киеве в 1938 году:

Такая тогда сложилась обстановка… Люди тонули бесследно, как в океане. Когда начались аресты руководителей партии, профсоюзов, военных товарищей, директоров заводов и фабрик, у меня лично были арестованы два моих помощника… Оба — исключительно честные и порядочные люди… Но на всех, кого арестовывали, давались «фактические материалы», и я не имел возможности их опровергнуть, а только сам себя тогда ругал за то, что дал себя одурачить: близкие мне люди оказались врагами народа! [41] Khrushchev. Memoirs: Vol. 1. Р. 107–108.

В последних словах деда нет скрытого сарказма. Как и большинство советских людей тогда (да и сейчас), он знал, что существует разница между той истиной, которую нам внушают, и той, которую мы сами знаем. Такова мифология нашей великой нации: мы верим государству больше, чем себе самим. Стойкие лоялисты, такие как мой дед, объясняли возникновение нескончаемой череды подрывных элементов — классовых врагов, империалистических агентов и прочих — ошибками самого государства. И к середине 1930-х годов охота на этих предполагаемых врагов стала государственной политикой, охватившей всю страну. Как объясняет историк Ричард Пайпс: «На пике Большого террора Политбюро спускало “квоты” для органов внутренних дел с указанием, какое количество населения в их районе подлежит расстрелу и какое — высылке в лагеря. Например, 2 июня 1937 года оно установило для Москвы и Московской области “квоту” в 35000 “репрессированных”, из них 5000 подлежали расстрелу» [42] Pipes Richard. Communism: A History. - New York: Modem Library, 2001. P. 64. .

Как глава московской партийной организации, Хрущёв также послушно запрашивал квоты на арест и расстрел «антисоветских преступников» [43] См.: Террор по первой категории // MK. 2007. 5 августа. По словам Сергея Хрущёва, «отец никогда не отрицал, что ему приходилось визировать выписанные в НКВД ордера на арест работавших с ним людей. Так была устроена жизнь в те годы. И попробовал бы кто-нибудь не завизировать подобную бумагу». - Khrushchev Sergei. The History of the Creation and Publication of the Khrushchev’s Memoirs (1967–1999) // Krushchev. Memoirs, Vol. 1. P. 720. . Более того, боясь рано или поздно оказаться одним из них, он признался своему наставнику Кагановичу, что сам когда-то был поклонником Троцкого. Каганович посоветовал рассказать обо всём Сталину. Сталин, как ни странно, проявил понимание. «Лучше расскажите [об этом на партийной конференции], потому что если вы не расскажете, то кто-нибудь может привязаться, и потом завалят вас вопросами, а нас заявлениями» [44] Taubman. Khrushchev. P. 103–104. , - якобы сказал Сталин. Сегодня это выглядит чудом, что оба Хрущёва сумели избежать страшной судьбы троцкистов.

Чем больше я узнавала о моём деде и его блудном сыне, тем сильнее я убеждалась в том, что несчастья Леонида были прямым следствием деспотизма коммунистической системы. Я начала видеть в нем ещё одну жертву советской тирании. Его вызывающее поведение часто выходило за рамки простительного, но хрущёвское требование абсолютной безупречности от детей, особенно от старшего сына, только усугубляло ситуацию. В бесчеловечном коммунистическом обществе, которое выжимало из своих граждан все соки ради спасения человечества, но было равнодушно к жизни отдельного человека; в стране, где индивидуальность вызывала страх и подозрения, быть человеком очень часто значило обречь себя на тяжёлые последствия. Советские «сверхлюди» не имели права жить своей собственной жизнью, от них требовалось трудиться на благо коллектива. В других, более гуманных и ориентированных на личность, обществах поведение Леонида было бы нормальным, отнюдь не вопиющим. Сегодня ему легко могли бы поставить диагноз СДВГ — синдром дефицита внимания и гиперактивности. Или сочли бы «адреналиновым наркоманом» — отсюда его пьянящая страсть к скорости, от велосипедов в детстве до самых скоростных машин его времени, аэропланов.