Нина Хрущева - Пропавший сын Хрущёва или когда ГУЛАГ в головах

Конечно, я всегда знала, что наследие Хрущёва неоднозначно, что это не просто история победы демократического добра над тоталитарным злом. Верный приспешник Сталина в течение двух десятков лет, он в глазах некоторых и сам был деспотом 3. Но для многих других он был реформатором, заслужившим свою репутацию благодаря секретному докладу — четырехчасовому выступлению на XX съезде партии в 1956 году. Хрущёв представил свой доклад ночью перед ограниченной аудиторией в сотню человек, дабы помешать сторонникам жесткой линии в Кремле устроить просталинский переворот. Он стал первым лидером, публично выступившим против сталинского наследия — террора и тоталитаризма — убившего в процессе индустриализации, голода, войны, арестов и казней около 30 миллионов человек, а по некоторым оценкам — в два раз больше [4] См.: Adler Nanci. Victims of Soviet Terror. The Story of the Memorial Movement. Westport: Greenwood Publishing, 1993; Solzhenitsyn Alexander. The Gulag Archipelago 1918–1956. Volume 2. - New York: Harper & Row, 1975. P. 10. .

Эти разоблачения явились для многих в стране как гром среди ясного неба; одни плакали, другие теряли сознание. Кто-то — как Александр Фадеев, глава Союза писателей — не в силах вынести ужас потрясения, кончали с собой. В СССР Сталин был богом, «отцом народа», человеком, который для многих был ближе, чем члены семьи. Хрущёв не только показал советским людям, что их бог не существует — он разоблачил его дьявольскую сущность.

После речи Хрущёва миллионы сталинских жертв были отпущены на свободу или посмертно реабилитированы [5] Только в 1954–1956 годах число «политзаключенных» сократилось с 467 до 114 тысяч, то есть на 75 %, а всего в местах заключения оставались менее миллиона человек. — Реабилитация: Как это было. 1953–1956 гг. Под ред. Аристов А., Шевчук И. Н., Хлопов В. Г. и др. — М.: Демократия, 2000. С. 104. , но в то же время многие группы «врагов»: кулаки, Николай Бухарин, Лев Троцкий и их сторонники, — ещё несколько десятилетий оставались в политическом забвении. По приказу Хрущёва был закрыт ГУЛАГ — главное управление кремлёвской лагерной системы, хотя отдельные лагеря продолжали функционировать [6] Главное управление исправительно-трудовых лагерей и колоний (акроним — Гулаг), в ведении которого с 1930 по 1956 год находилась вся система лагерей и колоний в СССР, включало в себя около 200 крупных территориальных подразделений и множество более мелких. За 26 лет через эти лагеря прошли 20 миллионов человек; не менее миллиона умерли в заключении. В 1960 году мой дед официально распустил эту систему, но отдельные лагеря существуют и по сей день. — См., напр.: Халанский Сергей. Крещёные адом. — Магадан: Дикий Север, 2003. . Реформы моего деда вызвали к жизни оттепель — период, когда правительство ослабило цензуру, предоставив советским людям большую политическую, личную и художественную свободу. К 1961 году этот процесс казался настолько бесповоротным, что через восемь лет после смерти Сталина, его тело было вынесено из Мавзолея Ленина на Красной площади и похоронено в нескольких метрах от него у Кремлёвской стены, где остается по сей день. О возможности реставрации сталинских порядков один советский писатель оттепельной поры выразился тогда так: «единственная пока против этого гарантия — сам Хрущёв» [7] Дедков Игорь. Дневник 1953–1994. — М.: Прогресс-Плеяда, 2005. С. 65. .

В Соединённых Штатах, однако, взгляд на моего деда был совсем другим. В 1960-е годы американские школьники ныряли под парты всякий раз, когда предполагалось, что грозный Хрущёв, или «ураган Никита», как его называли, производил запуск ядерной ракеты. Центральное место в американском публичном сознании занимали рассказы о том, как он стучал ботинком по трибуне в ООН в 1960 году или посылал ракеты на Кубу в 1962-м. Они же были источником вдохновения для деятелей Голливуда — Дона Сигела с его «Вторжением похитителей тел» (1956) и Стенли Кубрика с фильмом «Доктор Стрейнджлав» (1964), где Хрущёв был выведен в образе чудаковатого советского премьер-министра Дмитрия Кисова.

Впрочем, и в Советском Союзе Хрущёв вскоре начал представлять угрозу. Так же быстро, как мой дед развенчал Сталина, приспешники поверженного коммунистического бога, в свою очередь, развенчали его самого, отправив в отставку. 14 октября 1964 года во главе Советского Союза встал Леонид Брежнев. Как однажды заметил мой мимолетный детский знакомый Молотов, до последнего вздоха оставшийся твердолобым сталинистом, «[у] Сталина… равнялись на крепкую руку. Как только ослабла рука, запели своим голосом». «Он [Никита] дал возможность вырваться наружу такому зверю, который сейчас… наносит большой вред обществу». Его «называют демократией… гуманизмом… а на деле мещанство» [8] Цит. по: Чуев Феликс. Молотов: Полудержавный властелин. — М.: Олма-Пресс, 2000. С. 422–423, 433. . Хрущёв — правы были либеральные интеллигенты — был «единственной гарантией» от реставрации сталинизма, а при Брежневе его имя было немедленно вымарано из учебников истории и из официальных документов.

В начальной школе на престижном Кутузовском проспекте, в которой я училась вместе с другими детьми партийной элиты, наши учителя даже не упоминали о его правлении. Всё, что произошло в стране в период между Сталиным и Брежневым, они описывали просто как деятельность коммунистической партии. Словно и не было Хрущёва, никогда не существовало. Он превратился в призрака, живущего практически в изоляции на пенсии в своём загородном доме к западу от Москвы под пристальным надзором сотрудников КГБ, фиксирующих всех визитеров и все нечастые отлучки опального хозяина.

Та моя встреча с Молотовым, случившаяся почти двадцать лет спустя после отставки деда, научила меня понимать, какая сила может содержаться в имени. Имя ведь не просто опознавательный знак личности — оно определяет личность [9] Дочь Сталина Светлана никогда не отказывалась от своего отца, но предпочла носить фамилию матери — Аллилуева. После переезда в США в 1967 году она ещё больше дистанцировалась от советского прошлого, став Ланой Питерс (имя, которое она носила до смерти в 2011 году), несмотря на то, что её брак с американским архитектором Уильямом Уэсли Питерсом продлился всего несколько лет. . Мой милейший двоюродный брат Никита всю свою жизнь старался быть похожим на нашего знаменитого деда. «Тяжело быть дублёром Никиты Сергеевича Хрущёва», — однажды признался он. Я понимала, о чём он. Названная в честь бабушки, бывшей советской «первой леди», я тоже не избежала этого бремени; от меня всё время ждали, что я буду вести себя в точности, как она. Но в шестнадцать лет я была идеалисткой. Официально взять фамилию Хрущёва было для меня способом заявить миру, как много значил мой дед — даже если его историю стерли со скрижалей.