Владимир Широков - Строки, обагренные кровью

Так до последних минут жизни сражался и погиб бесстрашный черноморский летчик Евгений Лобанов.

14 июня 1942 года ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. Именем Лобанова названы улицы в Москве и Севастополе, село в Джанкойском районе Крымской области.

П. ПУШКАРЕВ.

Настоящей Анке-пулеметчице из Чапаевской дивизии, которую я видела в кинокартине «Чапаев».

Я не знакома вам, товарищ, и вы меня извините за это письмо. Но с самого начала войны я хотела написать вам и познакомиться. Я знаю, что вы не та Анка, не настоящая чапаевская пулеметчица. Но вы играли, как настоящая, и я вам всегда завидовала. Я мечтала стать пулеметчицей и так же храбро сражаться. Когда случилась война, я была уже готова, сдала на «отлично» пулеметное дело. Я попала — какое это было счастье для меня! — в Чапаевскую дивизию, ту самую, настоящую. Я со своим пулеметом защищала Одессу, а теперь защищаю Севастополь. С виду я, конечно, очень слабая, маленькая, худая. Но я вам скажу правду: у меня ни разу не дрогнула рука. Первое время я еще боялась. А потом все прошло… (несколько неразборчивых слов). Когда защищаешь дорогую, родную землю и свою семью (у меня нет родной семьи, и поэтому весь народ — моя семья), тогда делаешься очень храброй и не понимаешь, что такое трусость. Я вам хочу подробно написать о своей жизни и о том, как вместе с чапаевцами борюсь против фашистских… [19] «Героическая оборона Севастополя. 1941—1942 гг.». Сборник документов и материалов. Крымиздат, 1946, стр. 214.

Это письмо осталось недописанным. Несмотря на все старания врачей, спасти тяжело раненную Нину Онилову, командира пулеметного расчета Чапаевской дивизии, всеобщую любимицу чапаевцев, не удалось.

Вместе с ученической тетрадью, с записями и неоконченным письмом осталась еще книга Льва Толстого «Севастопольские рассказы», испещренная пометками на полях, да память о ней в сердцах тех, кто ее знал. А знали ее многие: вся Чапаевская дивизия, вся Приморская армия, весь Севастополь.

Письмо и записки раскрывают удивительный характер простой и обаятельной девушки, до легендарности смелой, готовой к самопожертвованию ради любимой Отчизны.

Жизнь у Ониловой сложилась нелегкой и до обидного малой, но вместе с тем она была яркой и героической.

Родилась Нина в 1921 году в тихом селе Ново-Николаевке, что на севере области. Горе рано постигло ее: одиннадцати лет Нина осталась сиротой. Переехала в Одессу к сестре и там еще подростком стала работать на трикотажной фабрике. Специальность свою освоила быстро, а потом поступила и в вечернюю школу. Днем работала, вечером училась. В комнате, где она жила с подругами, допоздна слышался шепот: девушки любили мечтать. Очень хотелось стать бесстрашными летчицами, такими, как Полина Осипенко, Марина Раскова, Валентина Гризодубова, о которых в то время много рассказывали газеты.

А потом посмотрели фильм «Чапаев», один раз, другой… У Нины уже не было сомнений: надо стать пулеметчицей. Такой, как чапаевская Анка. И она пошла в осоавиахимовский клуб и стала с увлечением заниматься в пулеметном кружке. Кружок окончила на «отлично». А потом пришел час, когда полученные военные знания пришлось применить на поле боя.

Началась Отечественная война, и Нина вместе с подругами пошла в военкомат. В армию не взяли. Но Онилова была из настойчивых. После долгих просьб 4 августа 1941 года она надела солдатскую шинель.

Здесь же, под Одессой, держала она солдатский экзамен. И уже в первых боях удивила своей выдержкой и храбростью. Майор Я. Я. Васьковский, хорошо знавший Онилову, рассказывает об одном из первых ее боев:

«Комбат Иван Иванович Сергиенко, наблюдавший за полем боя из щели, вдруг грозно прокричал в телефонную трубку:

— Почему молчит пулемет на левом фланге? Немедленно проверьте. Если надо — сами стреляйте!

Это было адресовано командиру роты лейтенанту Ивану Гринцову. Тот побежал по траншее на левый фланг. Положение действительно было опасным. Заметив, очевидно, что огонь здесь слабее, атакующие фашисты начали сдвигаться сюда. А пулеметный расчет был новый, только что прибыл в батальон, и командир роты не успел познакомиться с людьми перед боем.

Добежав до окопа пулеметчиков, Гринцов увидел: первый номер наклонился вперед и не двигается, а второй номер как ни в чем не бывало стоит сзади.

— Далеко еще. Немного поближе пусть подойдут, — сказал пулеметчик, не оборачиваясь, совершенно спокойным голосом.

А до вражеской цепи каких-нибудь семьдесят метров!..

Гринцов не выдержал, закричал:

— Да что ты делаешь? Они же сейчас забросают тебя гранатами! — И готов был оттолкнуть пулеметчика, чтобы самому открыть огонь.

Но в это мгновение пулемет заговорил. Солдаты противника скопились на узком участке. И первая же очередь скосила чуть не половину. Они были так близко, что и спрятаться уже негде. Последние упали метрах в тридцати от пулемета. В наших окопах кричали «ура». Такого действия пулеметного огня, кажется, еще никто в роте не видел.

— Молодчина! — воскликнул Гринцов. — Ты только посмотри, сколько там лежит фашистов! Ордена тебе мало!

Пулеметчик наконец повернулся к командиру роты, и тот увидел, что перед ним девушка — загорелая, с круглым веселым лицом, по-мальчишески коротко остриженная.

— Орден это хорошо, товарищ командир, — ответила она, улыбаясь. — Только я пришла сюда не ради этого…»

Таким был боевой почерк пулеметчицы Ониловой: подпустить врага как можно ближе и бить, бить наверняка! Бить до тех пор, пока передние ряды врага не будут уничтожены, а задние не повернут назад.

Под Одессой Нина Онилова была ранена в голову. Ранение было тяжелым и после излечения медицинская комиссия признала ее непригодной к воинской службе. Но Нина была не из тех, кто слепо отдавал себя судьбе, пасовал перед трудностями. Долго и настойчиво она добивалась возвращения на фронт, пока 11 ноября 1941 года вновь не оказалась в родной дивизии, которая теперь воевала уже под Севастополем.

Новые бои, еще более ожесточенные. 25-я Чапаевская дивизия держала оборону на Мекензиевых горах — одном из главных участков фронта, и сражения тут носили особенно ожесточенный характер. В одном из них через неделю после возвращения Онилова уничтожила до роты пехоты противника и бутылкой с зажигательной смесью подожгла фашистский танк. Нина была контужена, но поле боя не покинула до тех пор, пока не были отражены атаки врага.