Елена Вайцеховская - Москвины: «Лед для двоих»

Это было сделано настолько откровенно… Косвенное предположение было совершенно очевидным. Но косвенным может быть именно предположение, а не уверенность, на основании которой можно было бы кого-то аргументированно обвинять.

Я конечно подправил все, что мог, но мои спортсмены остались вторыми. Выиграли Валова и Васильев. В короткой программе они были третьими или четвертыми, но поскольку произвольную Макаров завалил, а Валова с Васильевым прокатались чисто, то оказались впереди. Примерно так, как это случилось с Сарой Хьюз на Олимпийских играх в Солт-Лейк-Сити: она была четвертой после короткой программы, а в финале все, кто был впереди, завалились. И Сара стала чемпионкой.

До 1983 года, когда Селезнева и Макаров катались на одном льду с Валовой и Васильевым, моя пара всегда их обыгрывала. У Олега с Ларисой были гораздо более интересные программы. Да и внешне Валова проигрывала Селезневой. Если бы не эта дурацкая история с дракой… А после дисквалификации Макаров чувствовал себя в значительной степени ущемленным, рвался доказать, что он по-прежнему силен, а все это — лишняя нагрузка на нервную систему, которая у Олега никогда не была особенно сильной

— В каких отношениях вы были после этого с Олегом Васильевым?

— В нормальных. Я больше осуждал тогда Макарова. Даже сказал ему как-то: мол, ты отвел душу, ударив соперника, а теперь именно ты, а не он, должен пропустить год. В результате мои ребята не смогли участвовать в 1983-м ни в чемпионате Европы, ни в чемпионате мира, вышли только на Олимпийские игры. А там пару никто не знал. А ведь могли бы выиграть…

На Играх-1984 Лариса Селезнева и Олег Макаров стали третьими. Дважды после этого выигрывали чемпионаты Европы, завоевали серебро и бронзу мировых первенств. В 2002-м перебрались в США в поисках работы. А в декабре 2009-го впервые привезли на взрослое первенство России свою дочь Ксению. И она сразу стала чемпионкой страны, отобравшись в олимпийскую сборную.

— У нас с Ларисой вообще не было цели сделать дочь спортсменкой, — рассказывал Олег на чемпионате Европы в Таллине. — В пять лет она впервые встала на коньки, упала, ударилась о лед и сказала нам: «Не хочу. Больно и холодно». На этом все ее занятия закончились. В 2002-м, когда мы приехали работать в Ньюбург, Ксении было восемь лет. Чтобы чем-то ее занять, пока мы тренировали других, я взял коньки в пункте проката и отправил дочку в группу массового катания. Чуть позже она попросила разрешения перейти в мою группу. Еще через некоторое время заявила, что хочет быть «как все»: выучить программы и выступать в спортивных соревнованиях. Вот так и началось для нее фигурное катание.

— Что сыграло более весомую роль, на ваш взгляд, — наследственность или влияние среды?

— Наследственность, безусловно, проявилась. Характером Ксения очень похожа на Ларису. У меня всегда было внутреннее чувство, что дочь способна добиться в спорте высоких результатов. От Ларисы она взяла силу воли, упорство и целеустремленность. Когда мы с Ксенией были на юниорском финале «Гран-при», многие говорили о том, что дочь даже внешне похожа на Ларису тех времен, когда та каталась.

— Наверное, сам факт, что дочери предстоит выступить на Олимпийских играх, должен пробуждать в родителях-спортсменах ностальгические воспоминания о своей собственной карьере?

— Не сказал бы. У нас с Ларисой давно другая жизнь. Много учеников-одиночников, хотя я, естественно, скучаю по временам парного катания. В Америке этот вид практически отсутствует: мальчики в подавляющем большинстве идут в хоккей. Считают фигурное катание не очень мужским спортом.

В Америку мы перебрались, когда в Хакенсаке работали Тамара и Игорь Москвины — готовили к Олимпийским играм Елену Бережную с Антоном Сихарулидзе. Они и сообщили нам, что соседний каток ищет тренеров по фигурному катанию. Вот мы и поехали на месяц — посмотреть что к чему. Задержались на полтора. И в итоге подписали длительный контракт. Периодически, когда Москвины были слишком заняты или уезжали на соревнования, они давали нам возможность поработать с кем-то из тех, кто катался в их группе. Позже с такой же просьбой стал обращаться Артур Дмитриев: он уже начал работать тренером, но параллельно вместе с Оксаной Казаковой продолжал выступать в шоу.

Что же касается Олимпийских игр, моего спортивного опыта было достаточно, чтобы понять: Игры — это не чемпионат Европы и даже не чемпионат мира. Психологическая нагрузка на каждого спортсмена там до такой степени велика, что случается немало непредсказуемых результатов. Две последние Олимпиады выиграли фигуристы, которые, скажем так, не должны были бы выиграть вообще. Как минимум, они имели на это меньше шансов, нежели соперники. Если вспомнить нашу с Ларисой олимпийскую карьеру, в 1984-м мы стали в Сараево третьими, хотя приехали на те Игры «никем» — всего лишь двукратными чемпионами мира среди юниоров.

— А если бы были фигуристами с именем, могли оказаться выше?

— Трудно сказать. У нас была очень сложная программа, мы хорошо с ней справились… К сожалению, в фигурном катании тогда не было практики отдавать победу совсем зеленым новичкам.

— Другими словами, свою роль сыграло положение «второй пары»?

— Можно сказать и так. Олег Васильев и Лена Валова уже были чемпионами Европы и мира, понятно, что на них и смотрели иначе. Мы же на тех чемпионатах вообще не выступали.

— Из-за дисквалификации?

— Да. Пропустить год соревнований — огромный минус для любого фигуриста.

— Хотя бы легкое сожаление по поводу содеянного у вас тогда было?

— Нет. Ничего хорошего в том инциденте, естественно, я не видел, но о своем поступке никогда не жалел. В определенных жизненных ситуациях мужчина должен всегда оставаться мужчиной.

— Вы чувствовали тогда хотя бы скрытое осуждение со стороны своего тренера, работа которого тоже в каком-то смысле была перечеркнута?

— Думаю, Игорь Борисович меня понял. Мы никогда не разговаривали с ним на эту тему, но я чувствовал, что он на моей стороне. Мы, как и прежде, продолжали работать, придумывали новые программы, то есть в отношениях ничего не изменилось.

В свое время, когда я еще катался один, мне очень хотелось попасть именно в группу Москвина. Он очень привлекал меня и как тренер, и как человек. Но он не обращал на меня никакого внимания. Наверное, потому, что я считался ленивым. Меня даже из фигурного катания за это выгоняли — постоянно опаздывал. Вообще поначалу не хотел заниматься фигурным катанием. Закрывался в комнате, а бабушка меня оттуда выманивала: «Олежек, пойди покатайся, я тебе клюшку куплю…» За клюшку я соглашался пойти на тренировку.