Елена Вайцеховская - Москвины: «Лед для двоих»

Личное дело: Селезнева Лариса Юрьевна. Родилась 12 сентября 1963 года. Фигурным катанием начала заниматься в 1971 году. Специализация — парное катание. Мастер спорта международного класса. Партнер — Олег Макаров.

Макаров Олег Витальевич. Родился 22 октября 1962 года. Фигурным катанием начал заниматься в 1970-м. Специализация — парное катание. Мастер спорта международного класса. Партнерша (впоследствии — супруга) — Лариса Селезнева. Тренер Игорь Борисович Москвин.

Серебряные призеры первенства мира среди юниоров (1979). Двукратные чемпионы мира среди юниоров (1980, 1981).

Четырехкратные чемпионы СССР (1984-85, 1988-89).

Двукратные чемпионы Европы (1987, 1989); Серебряные призеры чемпионата мира в Токио (1985). Бронзовые призеры чемпионата мира в Будапеште (1988). 4-е место на чемпионатах мира 1984, 1986-87 и 1990 годов. Бронзовые призеры Олимпийских игр в Сараево (1984). 4-е место на Олимпийских играх в Калгари (1988).

Награждены медалью «За трудовое отличие». Постоянно живут в Ньюбурге (США). Дочь Ксения — чемпионка России в одиночном катании (2010), участница Олимпийских игр 2010 в Ванкувере (10-е место в одиночном катании)

В марте 2010-го на чемпионате мира в Турине произошла история, заставившая меня вспомнить времена, уже вроде бы давно ушедшие в прошлое. В день, когда завершились состязания в парном катании и специализированные форумы в интернете были полны всевозможных комментариев по поводу не бог весть каких сложных программ чемпионов, кто-то из болельщиков, а может, из бывших фигуристов вдруг просто перечислил все прыжки, подкрутки и выбросы, которые в 1984 году на чемпионате мира в Оттаве выполнили Лариса Селезнева и Олег Макаров.

И как-то враз стала очевидной совершенно невероятная вещь: произвольная программа, придуманная Игорем Борисовичем Москвиным для своих учеников в незапамятные времена, оказалась на порядок сложнее той, с которой спустя 26 лет чемпионами мира в Турине стали китайцы Цинь Пан/Цзян Тун.

Вот только в Оттаве в 1984-м Селезнева и Макаров остались четвертыми.

И я в очередной раз невольно вспомнила о том, как в 1983-м одним движением руки Макаров зачеркнул целый год своей спортивной жизни.

Каждый раз, когда мы беседовали о тех временах с Игорем Борисовичем Москвиным, имя Макарова всплывало постоянно. Помню, как тренер долго рассуждал о том, что у каждого спортсмена есть определенная планка. Если она высока, это своего рода гарантия, что человек будет стабильнее выполнять элементы, ему будет проще кататься. И что опускать эту планку — значит опускать уровень своих собственных притязаний.

— У кого из ваших учеников эта планка стояла наиболее высоко? — спросила я тогда. И услышала:

— У Макарова. Он мог выполнить на льду все, что угодно. И прыгать умел с любых заходов. Лариса и Олег пришли ко мне уже готовой парой от Андрея Сурайкина. Они неплохо выступали по юниорам. Чуть позже мы с Тамарой нашли Лену Валову — партнершу для Олега Васильева, и обе пары начали кататься вместе. Взгляды на тренировочный процесс у нас с Тамарой совершенно не совпадали. Внутренний протест начал проявляться у жены еще когда она каталась с Мишиным. Это выражалось в настырности с которой Тамара постоянно стремилась доказать, что она лучше всех.

Когда она начала работать с Ирой Воробьевой и Сашей Власовым, которого потом сменил Игорь Лисовский, много идей давал я. Помогал довольно активно, поскольку помимо тренировок Тамара была занята нашими тогда еще маленькими детьми. А вот когда она с Валовой и Васильевым вырвалась на свободу, то как бы стремилась реализовать в них все то, что было недопето ей самой.

Я же с Селезневой и Макаровым и нашим постоянным хореографом Юрием Потемкиным пошел другим путем. Более творческим, что ли.

— Что вам не нравилось в работе жены?

— Никогда не анализировал на самом деле. У Тамары, безусловно, была хватка, которой никогда не было у меня. Но она никогда не думала, как «подать» элементы, в то время как я сам придавал этому очень большое значение. Старался найти у каждого из элементов наиболее выигрышную, «лицевую» сторону. Чтобы программа заиграла. Считал, что иначе нельзя. Смешно ведь будет, если балерина выйдет на сцену и начнет крутить свои фуэте в углу возле кулис?

Одной из моих любимых программ у Селезневой и Макарова был «Китайский концерт» Жан-Мишель Жарра. Они катались в черных комбинезонах, я даже хотел использовать белый грим и шапочки, как у мимов. Руководители федерации фигурного катания запретили гримировать ребят, но программа благодаря множеству игровых элементов все равно получилась довольно мистической.

В 1985 году Лариса и Олег выиграли короткую программу на чемпионате мира в Японии, но там не в нашу пользу сложилось слишком много факторов. У Ларисы в тот сезон было неважно с ногой. Ее долго лечили в Москве у Зои Мироновой — в отделении спортивной и балетной травмы ЦИТО, делали блокады, но никак не могли понять причину травмы. А она, как выяснилось позже, возникла от того, что сломался ботинок и стал натирать ногу. В результате этого развился лимфоденит — гнойное воспаление сухожильной сумки.

После бесплодных попыток вылечить ногу в ЦИТО, я каким-то образом получил направление в Кировскую больницу Санкт-Петербурга. И врач сразу определил в чем дело. Сделали два надреза, оттуда вышло два стакана гноя, поставили дренаж, в общем через неделю нога стала приходить в норму. Так ногу и спасли. Хотя довести до ума произвольную программу мы тогда из-за травмы так и не сумели.

Сюжет короткой программы я взял из Гойи. Старался показать, как люди чувствуют себя в аду. Для Ларисы это по сути и был ад — кататься с такой травмой. Но программа получилась потрясающей.

Перед произвольным выступлением случилась еще одна необъяснимая вещь. Мы вышли на заключительную дневную тренировку, Олег надел коньки и неожиданно почувствовал, что конек соскальзывает. Посмотрел на лезвие, а там на самом «рабочем» месте огромная завернутая наружу заусеница. Откуда — понять никто не может. Вроде ни на что жесткое он не наступал, катался накануне вечером, и все было нормально.

Я взял ботинок, взял тряпочный чехол, в которых фигуристы коньки хранят, а там по всей длине поврежденной части конька ткань прорезана. То есть очевидно, что кто-то взял конек и с усилием провел лезвием по какой-то очень жесткой поверхности. Возможно, по батарее.

— Кому это было нужно?

— Теоретически любому из тех, кто в короткой программе остался за моими спортсменами. Я тогда вызвал руководителя нашей делегации Анну Ильиничну Синилкину, показал ей лезвие, она долго ахала: мол, кто же такой сволочью оказался? А «сволочей» могло быть всего двое — те, кто имел доступ в ту же самую раздевалку. Либо восточный немец, либо наш — тогда у спортсменов социалистических стран раздевалка была общей.