Евгений Петров - Год рождения — 1917

До атаки я не раз бывал на позиции нашего артиллерийского расчета среднего калибра, расположенного против немецких укреплений. Наши солдаты жили на передовой почти по-домашнему.

…Недалеко от орудия на сосне — ходики, обыкновенные домашние ходики с кукушкой. На цепочке вместо гири — гранаты. Маятник у часов бьется словно в лихорадке, стрелки спешат. Командир орудия поясняет: «Это от ветра. Стихнет — часы пойдут точнехонько».

В кустах — кухня. Там горит примус. Хорошая это вещь, а самое главное, удобная в походной обстановке: не дымит, не демаскирует. Сегодня у ребят выдалась возможность иметь приварок. На пеньке устроился заряжающий. Находчивый парень раздобыл где-то муки. Нашел кринку, молоком разжился и месит опару. Сковородка на примусе уже прогрета. Плеснул месиво — и зашипело. Перевернул тонко обструганной палочкой — и готов блин. Не какой-нибудь, а настоящий: тонкий и розовый.

Подносчик снарядов чистит картошку, сваренную в «мундире». Котелок наполнен. Парень шарит глазами по кустам: не хватает простой домашней утвари. Поднялся, принес пустую бутылку, обтер ее свежей ветошью, взял за горлышко и начал дном бутылки мять картошку. На завтрак — блины и картофельное пюре, сдобренное молочком!

Как только началась «работа» у немцев, кухонного хозяйства как не бывало. Все свернуто, припрятано, а расчет — на своих местах, готов открыть огонь в любую секунду. Разведчик батареи сидит под самым носом у немцев, с ним прямая связь по телефону. В этот момент командир батареи дал по проводам координаты и приказал открыть огонь. Выстрел, еще, еще. И вдруг — заминка. Связист, сидящий в окопчике у орудия, никак не поймет корректировщика, уж больно он крепок сегодня на язык. Мембрана гремит, и фразы слышны у самого орудия: «Правее, правее, на божью матерь!»

— Балда! — беззлобно говорит командир орудия связисту. — Сам не понимаешь, так повторяй вслух просьбу корректировщика. Ведь яснее ясного говорит: по колокольне надо бить, по немецкому наблюдателю!

А теперь Беглово наше. Ребята обживаются на новом месте.

В здании школы в Беглове расположилась санитарная часть. Классы превратились в больничные палаты. Солдаты, получившие первую помощь, притихли на кроватях и нарах. Им все еще не верится, что после ада и пекла можно вот так просто лежать в тепле, сняв верхнюю одежду, укрывшись простыней и одеялом.

Днем над станцией в безоблачном небе появились немецкие бомбардировщики. Фашисты кружились на небольшой высоте и не могли не видеть на крыше школы белое полотнище с красным крестом.

Самолеты набрали высоту и один за другим цепочкой пошли в пике. Бомбы угодили прямо в школу. Рухнули перекрытия. Деревянное здание загорелось. Санитары бросались в дым и пламя, вытаскивали на носилках солдат, получивших новые тяжелые ранения и ожоги. Но спасти удалось немногих…

На фронте без дружбы не проживешь. Теперь ждал, как манну с неба, встречу с Андреем Батуриным — инструктором политотдела, скромным парнем родом из Белоруссии. Андрей составлял информацию о событиях дня. Андрею и мне поручили вести летопись 202-й дивизии. Батурин имел доступ к штабным документам, был всегда в курсе дел не только нашей дивизии, но и всего фронта. Он заменил мне Петю Белого.

— Скучаешь? — участливо спрашивал Андрей при встрече. — Могу тебя понять. Был бы в «Знамени Советов», махнул бы и в Борисово, и в Горцицы, и в Сухую Ниву, которая теперь стала уже нашей. А мы толчемся в основном возле Кневиц и Лычково. Ну, о деле после поговорим, а сейчас давай-ка чайком побалуемся. Не помешает с морозца!

Андрей доставал из снарядного ящика алюминиевые кружки, приносил кипяток, заварку, и мы, обжигаясь, чаевничали.

— Угощайся, — предлагал я, доставая из противогаза пачечки, завернутые в прозрачную пленку.

— Что это?

— «Гостинец Гитлера».

Андрей развернул пакетик, на котором стояла дата: «1937», и высыпал содержимое на стол. Понюхал коричневые, будто из цикория, ломтики. Попробовал один кусочек на зуб. Выплюнув, спросил:

— Откуда это у тебя?

— Снайперы сбили сегодня фашистский транспортный самолет с этими трофеями. Ребята, попробовав этот хлебец, шутили: «Эрзац! От такой еды, может, и не сдохнешь, но долго и не протянешь!»

После чая Андрей, набросав по памяти схему Демянского котла, пояснил:

— Теперь немцев, окруженных под Демянском, теснят три наши армии: 11-я, 34-я и 1-я Ударная. Котел похож на сморщенный, засохший бычий пузырь, который, пожалуй, вот-вот лопнет. Так что нужное и важное дело вершим и мы здесь, под Кневицами и Лычковом.

Пояснения Андрея вызвали большие раздумья.

…Железнодорожная линия Бологое — Дно перерезана. Немцы еще осенью на моих глазах захватили станцию Лычково. Фашистские моторизованные части клином врезались в нашу оборону. Дальше Лычково им не удалось продвинуться ни на шаг. Ну а станции Кневицы, Парфино, Пола, снабжавшие фронт боеприпасами и питанием, замерли.

Железная дорога! Я помню тебя с детства. Ты приносила на малюсенькие станции радость встреч с незнакомыми людьми. Дружной ватагой бегали мы, ребятишки, к пассажирскому поезду, проходившему два раза в сутки. С завистью смотрели на счастливчиков, едущих в дальние, неведомые края. Бежали вслед за плавно трогающимся составом и посылали бесконечные приветы путникам. Мечтали о той счастливой минуте, когда увидим мир дальше границ нашего детства: семафоров Южного и Северного.

Железная дорога представлялась всегда живой, неумирающей. Ласкали глаз отполированные полоски рельс. Ароматным был стелющийся по кустам дым из трубы паровоза. Музыкой звучал стук самых различных колес: дрезины, товарных и пассажирских вагонов.

А сейчас? Рельсы отвалены под откос. По бывшему железнодорожному полотну тянутся подводы.

Полки и батальоны бьются за станцию Лычково, затерявшуюся в лесах. Эта станция — стратегический пункт. Взять ее — значит пробиться к тылам, питающим фронт. В груди стучит наказ:

«Мы сделаем все для того, чтобы вновь услышать гудок паровоза, шипение пара, шум водокачки. Сделаем все для того, чтобы на путях выстроились эшелоны, а на платформах появились штабеля мешков и ящиков.

В этом — наша жизнь!»

Андрей Батурин посоветовал:

— Шагай в редакцию, отписывайся, а потом дня через три-четыре приходи, интересные дела надвигаются. Намекни об этом редактору, чтобы не задерживал.

В политотдел я пришел раньше намеченного Андреем срока.

— Не терпится, — шутил парень.

— Разве усидишь после твоих откровений!

— Молодец, хорошо, что поспешил. Сегодня один наш полк в стыке двух немецких дивизий просочился во вражеский тыл. Задача — срезать дугу, растянувшуюся от Вязовки до Кирилловщины через Кневицы и Лычково, отрезать и уничтожить фашистов под Лычковом.