Георгий Санников - Без протокола: невыдуманные истории рассказывают дипломат Александр Богомолов и разведчик Георгий Санников

В числе любимых его русских сказок была сказка «О колобке»: «Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел… И от тебя…» Только не удалось съесть Колобка-Мишу коварной Лисе — Фемиде объединенной Германии.

Неслучайно, особенно в последние годы жизни, он вновь и вновь обращался к творчеству Великого Духовника России — Достоевского, к его основной идее — свободе человеческого духа. Его волновала «Легенда о Великом Инквизиторе», он перечитывал «Бесов». И пришел к выводу, что некоторые его оценки были ошибочны, и он пытался осознать и постичь их. Его беспокоила идея принудительного социализма, и он более не воспринимал ее как необходимость…

Он ушел из жизни во сне в ночь на 9 ноября 2006 года. Ровно в тот день, когда 17 лет назад рухнул «бетонный занавес» между Востоком и Западом. Это было символично. Смерть Миши приняла Андреа. Последнее дыхание он отдавал ей, самому близкому человеку. Лицо его было спокойным и удовлетворенным, как у человека, до конца выполнившего свой долг перед оставшимися по эту сторону жизни. Казалось, он улыбается всем тем, кого любил и неожиданно оставил, и просит простить его. Как будто сам Создатель благословил и успокоил мятежную душу, отправляя сына своего на вечный покой.

Нашей дружбе больше полувека, и это настоящая, искренняя, братская дружба. Я бы даже сказал, что это моя берлинская родня. Мы были оба совсем молодыми, когда я впервые увидел этого рано поседевшего человека неполных сорока лет. Через линзы очков на меня внимательно смотрели, как бы изучая, пытливые умные, может быть, немножко с грустинкой глаза. Врач-уролог в белом халате, к которому я попал на прием. Он внимательно выслушал меня, потом улыбнулся и, как мне показалось, на родном русском произнес:

— Давайте перейдем на русский, так нам обоим будет удобнее…

С тех пор мы не расстаемся, даже на расстоянии, в мыслях мы всегда вместе.

Мориц родился в Эрфурте, в еврейской семье. В Москве он появился в девятилетием возрасте вместе с матерью и старшей сестрой Зузи. Отец воссоединился с семьей позднее. Родители-коммунисты были вынуждены покинуть родные места и эмигрировать в Советский Союз из-за надвигавшейся на Германию смертельно опасной для всего человечества, еще не разгаданной до конца эпидемией, именуемой «коричневой чумой». К власти пришли нацисты.

Маленький Мориц окунулся в другой мир, пока чужой и непонятный. Московская улица плохо приняла немецкого малыша-эмигранта. Стоило ему только появиться во дворе, как тут же его окружали такие же, как и он, ровесники, мальчишки и девчонки, и начинали громко распевать ставшую ему очень скоро понятной зло-озорную песенку, известную всем московским детям:

Его пытались и поколотить, но он умел драться и постоять за себя. Так что крепкие кулачки Морица доказали его право быть равным с московскими сорванцами. Улица большого города признала его.

Самым отрадным в те годы для Морица и Зузи была немецкая школа имени Карла Либкнехта, где учились дети немецких и австрийских политэмигрантов. В этой школе учились и советские ребятишки, но их было немного. Морицу запомнился удивительно сплоченный школьный коллектив. Ученики и учителя, воспитатели и пионервожатые — как одна большая и дружная семья. Самые радостные дни своего московского детства и юности Мориц связывает с этой школой… Пока не начались аресты 37 года…

Ему было десять, когда в Москву приехал знаменитый пролетарский певец-коммунист Эрнст Буш [108]. Колонный зал Дома Союзов. Здесь вместе с хором учеников школы имени Карла Либкнехта выступал легендарный Буш. Маленький мальчуган — это был Мориц — стоял на крышке рояля и пел вместе со всеми. Таково было желание Буша. Звучала известная всему сражающемуся с нацизмом миру песня немецких коммунистов-каторжан «Болотные солдаты» [109].

Гражданская война в Испании. Морицу тринадцать. Он весь там, в сражающихся интербригадах, вместе с немецкими коммунистами. На стене комнаты, где он спит, карта республиканской Испании. Он внимательно отслеживает перемещение фронтов… Комсомол… Политика целиком захватывает юношу. Еще в ранних классах он с удовольствием делал опыты над лягушками, увлекался биологией, мечтал стать врачом… Сейчас эти увлечения исчезают. Ему хочется стать дипломатом. Это тоже фронт. Он должен бороться с нацизмом. Он, как и окружавшие его взрослые, прежде всего те, кто общается с его родителями, ощущает и понимает опасность, исходящую от нацистской Германии. Гитлер — это война. И неожиданный поворот на сближение Советского Союза с Германией непонятен большинству немецких политэмигрантов. Закрывается немецкая школа имени Карла Либкнехта. Учащиеся распределяются по другим московским школам. Они разрозненны, но все еще пытаются поддерживать связь и контакты друг с другом. Но уже нет того прочного и спаянного единым духом прежнего школьного коллектива немецких и австрийских детей. Родители Морица и Зузи, их друзья да и он сам тяжело переживали пакт Молотова — Риббентропа. Им непонятен этот союз с дьяволом. Внезапно исчезнувшая в советской прессе и в передачах по радио антифашистская пропаганда пугает и настораживает. Появилось чувство необъяснимого испуга. Особенно усиливается тревожное состояние, когда после заключения договора с Германией, начали исчезать некоторые немецкие эмигранты-коммунисты, не принявшие или не успевшие принять советское гражданство.

Мысли стать дипломатом почему-то оставили его. Их заменило более прозаичное. Он вспомнил свои школьные медицинские опыты и увлечение биологией. В августе 40-го Мориц — студент 1-го Московского мединститута…

Враг стоял в 120 км от Москвы. В эти самые тревожные и критические дни октября, когда над столицей нависла смертельная опасность и город охватила паника, 18-летний студент второго курса мединститута Мебель по партийному призыву записывается добровольцем в Коммунистический рабочий батальон Фрунзенского района Москвы. Позже эти батальоны были объединены в Московскую коммунистическую дивизию. Неделя на обучение самым простым навыкам: «шагом марш», «по-пластунски», «штыком коли», «бросай гранату». Марш-бросок на Волоколамское шоссе. Без теплого обмундирования. В ботинках с обмотками. Вооруженные изъятыми из исторического арсенала старыми французскими винтовками образца 1886 года системы Лебеля с ограниченным боеприпасом. Эта старинное 8 мм оружие заряжалось восемью патронами, загоняемыми с дульной стороны в ствольную коробку. И все же по тому времени это было оружие, с которым можно было воевать. В других дивизиях народного ополчения было еще хуже: бойцы были плохо вооружены или вообще не имели никакого оружия. Дивизия, в которую попал Мориц, получила хоть какое-то поражающее противника средство, потому что Волоколамскому направлению придавалось особое значение.