Георгий Санников - Без протокола: невыдуманные истории рассказывают дипломат Александр Богомолов и разведчик Георгий Санников

Это “сигаретное” приобретение продержалось у меня много лет. В институт в Москве я все четыре года ходил в офицерском обмундировании, да так полностью и не выносил его, ну а свой любимый “костюмчик” надевал только по выходным, да и то в особых случаях. Он долго оставался моей любимой носильной вещью, сшитой, наверное, одним из лучших венских мастеров, иначе кто бы мог иметь ателье в центре Вены, да еще и напротив оперного театра, известного всему миру. Так у них, у буржуев, всегда было принято — чем ближе к центру, тем представительнее, дороже аренда, стоимость товара, а стало быть, и клиентура особенная, богатенькая. Ко мне это, однако, не относилось. Ни тогда, ни сегодня».

Эту историю в 1968 году также поведал мне Виталий Коротков, мой старинный товарищ и коллега по германскому направлению…

Мы одно время вместе работали в Берлине. Тогда я не знал да и не мог не только знать, но и догадываться, как, впрочем, и он, чем каждый из нас конкретно занимался. Основной закон разведки — конспирация — нами свято соблюдался… Мы были молоды, а стало быть, задорны и веселы. Любили шутку, юмор, подтрунивать друг над другом. При встречах, тем более при веселых застольях, что мы себе время от времени позволяли, наверное, каждый был искренен в своих воспоминаниях. И действительно, молодая память еще четко сохраняла всякие смешные и не очень случаи, вызывавшие у присутствовавших восхищение, смех или сочувствие.

Виталию не было и 19, когда его, офицера-танкиста, после завершения войны направили для дальнейшего прохождения службы в оккупированную войсками союзников по антигитлеровской коалиции Австрию. Послевоенная «веселая» Вена произвела на молодого офицера самое приятное впечатление. Доброволец Красной армии в 16 лет, фронтовик, он остался жив и даже не был ранен.

Эти молодые люди, вчерашние школьники, очутившиеся в горниле самой страшной за всю историю человечества войны, познавшие вонь сгоревшей взрывчатки и трупный смрад, смерть товарищей и людское горе, упивались простым человеческим счастьем — сытостью и покоем. Они радовались победе и мирной жизни. С наслаждением слушали веселые голоса. Их юное воображение будоражил женский смех, а сердце томительно призывало прикоснуться к мягким и ласковым девичьим рукам и губам…

Они не ощущали себя оккупантами. Победителями и освободителями — да. И не потому, что это им внушалось нашей армейской пропагандой. Они охотно делились своим офицерским пайком с голодным населением, делая это искренне, от души. Таков русский человек и его характер. И люди, особенно молодые, их сверстники, были также искренне и откровенно им благодарны.

Вена показалась Виталию неземным раем. Красивый, почти не разрушенный город. Он только что проехал по поверженной и разбитой Германии. Лица немцев были мрачными, замкнутыми. Глаза выражали пустоту и затаившийся страх. Немцы были убеждены, что их всех, оставшихся в живых, русские вывезут в Сибирь, где они будут обречены на смерть от голода и холода. Этого не произошло. Они и представить себе не могли, что эти варвары окажутся не только милосердными по отношению к побежденным, но и готовыми поделиться куском хлеба и табаком с теми, кто еще вчера стрелял в них.

Австрийцы, особенно жители Вены, оказались совсем другими, чем строгие и во всем заорганизованные немцы. С трудом верилось, что этот веселый и, наверное, слегка легкомысленный небольшой народ [72], родным и официальным языком которого является немецкий, был на стороне нацистской Германии, верой и правдой служил своему земляку-австрийцу Гитлеру. Радовался аншлюсу Австрии в 1938 году, вместе с вермахтом сражался на Восточном фронте…

Летом 1946 года Виталий закончил службу в оккупационных войсках в Австрии, демобилизовался и поступил в Московский юридический институт, который успешно окончил. Далее еще одно, на сей раз элитное учебное учреждение закрытого типа, тщательно упрятанное от посторонних глаз за глухим зеленым забором в Подмосковье. Здесь проходили особую подготовку и получали специфические знания, прежде всего языковые и по странам будущего пребывания, симпатичные молодые люди интеллигентного вида. Виталий год старательно изучал немецкий язык, имея для этого все необходимые условия — великолепных педагогов, маленькую, в два человека, языковую группу, лингвистический кабинет, библиотеку, кинозал, соответствующие бытовые условия и самое главное — многочасовую, включая самостоятельную, ежедневную работу с немецким языком. Большое внимание уделялось и специальной физической подготовке.

Первая страна пребывания — уже знакомая молодому разведчику Австрия. Виталий вновь появился в Вене зимой 1954 года. Чуть раньше Виталия в Вену приехал Виктор Белецкий. Он недавно окончил Московский государственный институт международных отношений — единственное в стране политическое учебное заведение. Злые языки с оттенком некоторой зависти и ерничанья называли его «пажеским корпусом». Подбор студентов в него проводился с особой тщательностью. Обязательным условием для абитуриентов были придирчивые медицинская и особенно мандатная комиссии. Волею судеб они очутились в одном рабочем кабинете в качестве МИДовских стажеров дипломатического представительства [73] [74]в советской части аппарата верховного комиссара [75]. Сотрудники аппарата размещались в роскошном здании бывшей гостиницы «Империал», номера которой были переоборудованы в рабочие кабинеты. В сотне метров от «Империала» возвышалось здание лучшей в городе гостиницы «Гранд-Отель». Все номера гостиницы были заняты только сотрудниками аппарата верховного комиссара. «Гранд-Отель» славился старыми традициями довоенной Вены. Попасть в гостиницу можно было только через стеклянный цилиндр двери-вертушки. Входящего торжественно приветствовал высокий, представительный, благородной внешности пожилой седовласый швейцар в черном костюме типа смокинга. Он отработанным движением склонял перед каждым, кто появлялся перед ним с улицы, крупную голову, демонстрируя безукоризненно уложенные слегка волнистые волосы. Затем торжественно возвращал голову в исходное положение. Он, казалось, буквально источал всем лицом радость, слегка показывая при этом неправдоподобно хорошо сохранившиеся для своего возраста зубы (дантисты в Вене во все времена были превосходными). Закончив движение «благородной» головы и погасив улыбку, он, в зависимости от времени суток, приятно звучащим и слегка рокочущим голосом приветствовал жильца или гостя. Мужчин и женщин раздельно. Это впечатляло. Поначалу. Потом привыкли. И даже как-то и не обращали внимания на этих театрально вычурных и удивительно похожих друг на друга швейцаров. Они работали посменно. Обслуживавший жильцов частично оставшийся с довоенных времен персонал всячески старался как можно лучше угодить новым властям. Впрочем, это устраивало и «новых хозяев». Кстати, при входе на работу и в гостиницу, где проживали советские граждане, необходимо было предъявлять специальный пропуск.