Майкл Каннингем - Край земли. Прогулка по Провинстауну

Сезон сплетен длится от ранней осени до поздней весны. Летом, во время нашествия туристов, все слишком заняты, чтобы уделять должное внимание жизненным перипетиям соседей. Торжество кривотолков начинается в середине сентября и не утихает до самого июня. В течение относительно урожайного месяца кто-нибудь непременно уйдет к бывшему любовнику своего любовника, кто-нибудь напьется и расколошматит квартиру своего бывшего, кого-нибудь уволят при неясных обстоятельствах — дело, по слухам, будет как-то связано с сексом, наркотиками, а возможно, с тем и другим; члены недавно образованной театральной труппы устроят скандал с мордобоем, расформируются, а затем воссоединятся вновь, исключив того, кто, по их мнению, стал источником неприятностей. Встречи всевозможных групп двенадцати шагов осложняются тем, что на них приходят люди, не страдающие ни от каких зависимостей, но утверждающие обратное, чтобы внедриться в группу и разведать, что там происходит. Пока я писал эту главу о сплетнях, мне пришло несколько имейлов от моих провинстаунских друзей, которые считают своей обязанностью держать меня в курсе событий. В одном из писем говорилось о парне, который угнал машину на Коммершиал-стрит, врезался в автобус с глухими туристами, после чего залез в воду, полагая, что это собьет собак со следа. В другом письме речь шла о двух местных мужчинах, которые на такси подъехали к одному из банков, надели лыжные маски и, угрожая клеркам пистолетами, заставили их набить несколько мусорных мешков наличными, затем сели на два оставленных неподалеку велосипеда и вернулись с добычей домой, где их быстренько арестовали. Обе истории — правда. Я проверил.

Среди наиболее примечательных слухов, которые я слышал за прошедшие годы, могу выделить следующие:

Барбра Стрейзанд под вымышленным именем покупает дом в Северном Труро.

Элтон Джон хочет купить дом в Провинстауне, но ему ни один не нравится.

Провинстаун — одно из мест, отведенных для федеральной Программы защиты свидетелей, и многие из его невинных на вид жителей (насколько житель Провинстауна вообще может выглядеть невинно) сдали членов преступных синдикатов и были переселены сюда с новыми паспортами.

Джеки Онассис как-то раз заявилась в «Эй-хаус» с Гором Видалом и целым взводом телохранителей.

Также стоит отметить, что в городе всегда гостит какая-нибудь знаменитость, которую совершенно точно видели и опознали. На протяжении лет личности варьировались от Кевина Спейси до Мадонны, Элизабет Тейлор, Голди Хоун (как с Куртом Расселом, так и без него) и — неизменно — Барбры Стрейзанд. Единственная знаменитость, которую видел я сам, — это Джин Рейберн, бывший ведущий телеигры The Match Game («Совпадайка»), рассекающий по Коммершиал-стрит на роликовых коньках.

Беседа, которая включает в себя сплетни, но не ограничивается ими, в Провинстауне ценится и широко практикуется. Местные жители словоохотливы и обожают всевозможные истории. Когда кто-нибудь из местных едет в машине по Коммершиал-стрит и видит друга, направляющегося куда-нибудь пешком или на велосипеде, то запросто может притормозить, чтобы поболтать с ним, не выходя из автомобиля. Если вы оказались в машине позади таких стихийных собеседников, пожалуйста, не жмите на гудок — разве что разговор продолжается бессовестно долго или вы спешите за антидотом, потому что случайно приняли яд. Это невежливо. Провинстаун — сложившаяся экосистема, и подобные уличные переговоры — одна из врожденных характеристик его жителей. Нетерпение или агрессия не считаются знаками личной важности, какими они являются в некоторых других местах. Любой, кто очень спешит, обычно воспринимается не как важная шишка, а просто как пришелец из более шумного, менее интересного мира, и его, скорее всего, проигнорируют.

Провинстаун, безусловно, часть Новой Англии, края бугристых холмов и невысоких гор, поднимающихся из холодного океана, пригодного лишь для жизни ракообразных, кальмаров и некоторых наиболее выносливых и неприхотливых рыб: трески и луфарей, камбалы и окуней; рыб, тяготеющих к практичным формам торпеды или блюда; рыб с мощными челюстями, деловитыми тупоносыми головами и гладкими крепкими телами цвета пушечной бронзы, олова или коричневатого ила. Здешние земли не производят почти ничего нежного — ни хрупких тонкокожих фруктов, ни робкой зелени, испускающей дух при похолодании — почти ничего, что можно было бы съесть в сыром виде. Зато хватает клюквы и тыкв; в прохладных водах благоденствуют двустворчатые моллюски. Здесь хорошо тем, у кого имеется толстая кожура или скорлупа. Если Новая Англия изначально была домом для сверхъестественно решительных поселенцев, тех, кто приравнивает трудности к добродетели, то ее пуританские и кальвинистские корни очевидны и в рационе питания, обусловленном не только необходимостью выварить до мягкости то, что впоследствии будет подано на стол, но и тенденцией по возможности избегать любых специй, более выраженных, чем соль и перец. Когда одна моя знакомая переехала из Нового Орлеана в Бостон, однажды вечером, после очередной пресноватой и рациональной трапезы, она раздраженно выдала: «Заметь, регион назвали не Новой Францией . И не Новой, обрати внимание, Италией ».

Провинстаун славится свежими морепродуктами, и, как по мне, самые выдающиеся среди них — это моллюски и устрицы, доставляемые с приливных отмелей Уэлфлита, одного из соседних городов. Уэлфлитская устрица, особенно в холодное время года, божественна: упругая и безупречно солоноватая — сгусток океана на языке. Как-то осенью, несколько лет назад, когда я гостил у подруги, она вернулась домой ближе к вечеру с целым ведерком облепленных бурыми водорослями моллюсков и устриц, которых она насобирала на отмелях в Уэлфлите, и с огромным букетом диких ирисов, темных, как кровоподтеки, с тугими, основательными бутонами; они были до того не похожи на те бледные, недолговечные ирисы, которые можно купить в магазине, что было трудно поверить, будто это вообще одни и те же цветы. Выйти из дома, затеряться в пейзаже — и вернуться не только с ужином, но и с цветами для стола.

Тем не менее рестораны в Провинстауне не так изобилуют свежими местными морепродуктами, как того можно было ожидать. Столетие (а то и больше) избытка истощило прибрежные океанские воды, и внушительная часть того, что все еще можно выманить из воды, погружается в лед и отправляется в разные части страны. В городе осталось лишь два-три устричных бара, где вам действительно подадут моллюсков, извлеченных из песка поблизости. С жареными моллюсками дело обстоит проще, но хотя правильный клэм-ролл — хрустящие жареные моллюски с солеными желеобразными брюшками, подаваемые на жареной булочке для хот-дога — чудесен, вопросом точного происхождения и степени свежести моллюсков никто особо не интересуется. Кальмаров и гребешков — не подверженных угрозе исчезновения обитателей этих вод — по загадочным причинам трудно найти в местных ресторанах, а свежую треску с той же вероятностью, что и в Провинстауне, вам могут предложить и в Филадельфии, и в Нью-Йорке.