Всеволод Васнецов - Под звездным флагом Персея

Такие «правдивые» россказни пользовались всякий раз успехом, а на меня смотрели чуть ли не как на джек-лондоновского героя.

На самом же деле в Архангельске выпадает немного снега, и в морозные дни под ногами пешеходов громко скрипят и потрескивают дощатые тротуары.

…Итак, мы приступили к созданию «Персея». Архангельский судоремонтный завод отказался производить работы на «Персее», но предоставил место для стоянки у своего причала и мастерские. Инженеров, механиков и мастеров мы должны были подыскивать сами и сами расплачиваться с ними.

Но где достать все необходимые машины и механизмы? Выход был один: добывать старые и ремонтировать!

Начались поиски. Главную машину, и котел нам разрешили снять с парового буксира «Могучий». Но… он лежал на дне Северной Двины.

В 1916 году из Англии в Архангельск пришел караван пароходов, груженных взрывчаткой и снарядами. Пароходы ошвартовались у причалов Бакарицы для разгрузки. Внезапно на одном произошел сильнейший взрыв и начался пожар. От детонации начались взрывы и пожары на других пароходах и береговых складах. Вся Бакарица превратилась в страшный грохочущий извергающийся вулкан. На противоположном берегу реки, в Архангельске, вылетели почти все оконные стекла в домах. Металлические конструкции пароходов находили потом в нескольких километрах от Бакарицы. В этом адском пекле погибли пароходы, не только загруженные снарядами, но и все находившиеся поблизости. В том числе затонул совсем новый буксирный пароход «Могучий», на нем была паровая машина мощностью 360 лошадиных сил.

Буксир подняли со дна, машину сняли, разобрали и доставили в мастерскую судоремонтного завода. Кроме того, использовали котел, некоторые вспомогательные механизмы и металл обшивки корпуса. От буксира остались киль да ребра шпангоутов.

Так из деревянного, недостроенного корпуса судна купца Могучего, паровой машины и металла с затонувшего буксира «Могучий», принадлежавшего тому же Могучему, мы начали строить первое научно-исследовательское судно «Персей».

Восстановить машину взялись два опытных судовых механика — А. Н. Волков и А. М. Елезов.

Волков был коренаст, сутул и малоразговорчив. Внешне он казался мрачным, и когда ему все же приходилось разговаривать, он смотрел преимущественно в землю.

Елезов был тоже плотен, но весел и очень разговорчив, голову держал высоко, любил посмеяться, побалагурить, немного приврать и прихвастнуть своими будущими успехами. Зачастую Волков осаживал Елезова, когда тот уж очень разойдется.

— Ну вот, разболтался, расхвастался, ты сначала сделай, а потом хвастай, да и то не стоит, — бурчал Волков.

— А что мне молчать да в землю глядеть, как бык? Что меня не знаешь, что ли? Раз Елезов сказал, значит, так и будет. А машина хоть и со дна поднята, а лучше новой станет. Вот соберем, поставим на фундамент да пустим пар, без стука заработает, как в «катанцях пойдет», — продолжал хвастать Елезов.

Несмотря на разницу во внешнем облике и несходство характеров, оба они были хорошими ребятами, отличными механиками и большими друзьями.

В механическом цехе судоремонтного завода поставили деревянный фундамент под машину, на него положили раму, на которой собирали начищенные до блеска детали. Машина постепенно росла ввысь — с утра до вечера вокруг нее хлопотали мрачный Волков и шумливый Елезов.

Стальные листы разобранной обшивки буксира «Могучий» отвезли на берег речки Соломбалки. Там, к неудовольствию жителей, в небольшом сарайчике котельщики Ф. В. Грачев и Ф. И. Жиров устроили мастерскую. Вместе со своими помощниками они все лето вручную резали толстые листы обшивки корпуса, гнули по лекалам и клепали кувалдами водяные цистерны для «Персея». К концу лета готовые цистерны (танки) столкнули в Соломбалку и вплавь отбуксировали к «Персею».

Все лето и в Лайском доке визжали пилы, стучали топоры и молотки. Здесь под руководством старого корабельного мастера В. Ф. Гостева работали судовые плотники И. И. Карпов и братья Скачковы, конопатчик Андрюша Шестаков, столяры и такелажники. Кормовую рубку переделали, обузили, она теперь не доходила до бортов корабля. Вдоль бортов сделали проходы, в них выходили двери кают и лабораторий. На носовой палубе воздвигли лабораторную рубку, в которой должны были разместиться лаборатории и библиотека. Внутри корпуса строили жилые каюты для экипажа, угольные ямы, грузовой трюм. Все это надо было делать очень продуманно, так как большинство операций зависело друг от друга. Так, например, сначала требовалось уложить на днище балластные цистерны, а уже после этого застилать жилую палубу, оборудовать каюты.

Но чтобы окончательно доделать судно, требовалась еще масса механизмов, материалов и всякого имущества. Кладбище кораблей в Собачьей Дыре оказалось для нас бесценной сокровищницей. Некоторые корабли находились еще в хорошем состоянии и были начинены множеством необходимых нам вещей. Мы получили право хозяйничать в Собачьей Дыре как заблагорассудится и снимать со стоящих там судов все, что необходимо. Это отсутствие бюрократических рогаток позволило нам сделать большое и нужное для государства дело.

Так, с одного из миноносцев сняли паровую рулевую машину и турбодинамо, с «Гориславны» — медные иллюминаторы и паровой свисток в три тона. Впоследствии он оглашал своим красивым мощным баритоном и оживленные рейды норвежских портов, и пустынные заливы Новой Земли и Шпицбергена.

Участь кораблей Собачьей Дыры постигла и броненосец «Чесма». Под названием «Полтава» он участвовал в русско-японской войне, был потоплен японцами, потом японцами же поднят, отремонтирован и продан России.

Серая громада «Чесмы» стояла у пристани Бакарицы. Высились стройные мачты с марсовыми площадками, командный мостик, огромные трубы. Торчали длинные орудия большого калибра из массивных башен. Внешне «Чесма» производила грозное впечатление. Но на ней не было жизни. Огромные межпалубные помещения и батарейная палуба пустовали. Гулко раздавались шаги по бесконечным полутемным коридорам, и невольно создавалось настроение какой-то затерянности и одиночества. От сознания, что эту батарейную палубу когда-то заливала кровь русских моряков, что жизнь покинула здесь сотни людей, вселялся безотчетный страх. Много дней возились мы на «Чесме» с Володей Голицыным, снимая электрооборудование, провода, осветительную арматуру, и всегда держались вместе, избегали расходиться по пустым помещениям, такое чувство испытывали и другие наши товарищи, работавшие по демонтажу. Наши механики взяли на «Чесме» вспомогательную пародинамо, которой было вполне достаточно, чтобы обеспечить электроэнергией небольшой «Персей». Впоследствии оказалось что она расходует много пара, а это для «Персея» невыгодно (на «Чесме» стояло 12 котлов, на «Персее» же всего один). Эта динамо-машина служила нам аварийной, постоянно же действовала турбинная, взятая с миноносца.