Всеволод Васнецов - Под звездным флагом Персея

Работы по 41-му меридиану начались 23 августа в хорошую солнечную погоду. После мутноватой бутылочно-зеленой воды Белого моря приятно было опускать приборы в прозрачную голубую атлантическую воду. Белый диск Секки, которым определяют прозрачность, по мере погружения синел и исчезал из вида на глубине более 10 метров.

Регулярные наблюдения велись независимо от времени суток, тем более что ночи здесь в августе такие же светлые, как дни. Станции делали через 30 миль. На каждой измеряли глубину и температуру воды от поверхности до дна, брали пробы на соленость и гидрохимический анализ, опускали планктонные сетки разного назначения, трубку Экмана, драгу, трал Сигсби, а иногда и оттертрал.

Каждый час отбиваются склянки. Одни, сменившись с вахты, ложатся спать, другие встают. В 8 часов завтрак, в 12 обед, в 16 чай, в 20 ужин и чай, в 4 для ночной вахты снова чай.

И в тихую погоду почти всегда с Атлантики катится зыбь и корабль качает. Скрипит мачта, проходящая через кают-компанию, на разные голоса поскрипывают и потрескивают переборки рубок и кают. На деревянном судне такая музыка неизбежна, к ней привыкаешь, как и к непрекращающейся качке.

А кругом только море да небо. Ни земли, ни даже кораблей в этом никем не посещаемом районе.

30 августа на севере по нашему курсу небо над горизонтом побелело, как говорят моряки, показалось «ледяное зарево» — явный признак близости льдов. Разрез подходил к концу. За эту неделю бывали дни с хорошей, почти безветренной погодой, налетали и свежие ветры, особенно с Северной Атлантики, разводившие большую волну. Мы уже убедились, что «Персей» обладает отличными мореходными качествами, хорошо взбирается на волну, не берет на себя воду, но из-за ледовых обводов корпуса подвержен сильной, но не стремительной бортовой качке. Правда, на курсе лагом к волне или при дрейфе на станциях высокие и крутые волны забегали на палубу, но они не представляли опасности.

Ледовое зарево задолго предупредило нас о приближении льдов, и вот появились отдельные, причудливой формы, изъеденные волной льдины. Наступил торжественный момент: «Персей», специально построенный для изучения северных морей, впервые вошел в полярные льды.

Постепенно лед становился плотнее, появились более крупные льдины, но еще рыхлые, как всегда вблизи кромки. Последнюю станцию сделали утром 30 августа под 79°50' с. ш. и 43°30' в. д.

Астрономическое определение координат судна на разрезе по 41-му меридиану удалось сделать на 72°30′ с. ш. Дальше на север погода стояла пасмурная, туманная и прокладка велась лишь по счислению. А под вечер в тот день сквозь поредевший на востоке туман неожиданно открылась Земля Франца-Иосифа. Ледяным куполом встала она из моря, произведя на нас незабываемое впечатление своим величием. Оказалось, что это был восточный остров Земли Александра и на траверзе ледник Пири. Определив свое положение по пеленгам на приметные мысы, навигаторы установили, что мы вышли более чем на градус севернее и на полградуса западнее нашей счислимой точки и находимся на 80°07′ с. ш. и 46°00' в. д. Вот почему земля открылась нам не впереди по курсу, а на востоке.

Получив надежную точку, определенную по пеленгам, мы направились на мыс Флора (южная оконечность Земли Франца-Иосифа) вдоль кромки разреженного льда, милях в 6-7 от берега.

Насколько же интереснее во льдах, чем на открытой воде. Тут и разнообразные по форме льдины, и какие-то следы на ледяных полях, и явные отпечатки лап белого медведя, и тюлени, выныривающие между льдинами, с любопытством глядящие на корабль выразительными глазами.

Много разнообразных впечатлений получает человек, пока корабль плавает во льдах, и совсем неправильно называть этот ледяной мир пустыней.

По мере приближения к Земле Франца-Иосифа кромка льда стала уклоняться к югу, что было нежелательно. Пришлось войти в более сплоченный лед, чтобы испытать способности «Персея» и начать пробираться к цели.

Летние льдины не особенно крепкие — нос корабля, окованный железными шинами, легко разбивал их. И мы, все дальше и дальше забираясь во льды, приближались к мысу Флора.

Любуясь целый день сверкающими льдами и работой в них «Персея», я промерз на мостике и спустился вниз, чтобы погреться. Дверь моей каюты выходила в коридор жилой палубы почти против двери в каюту начальника экспедиции. В каютах жарко, и все двери открыты. Я развалился в кресле и не успел выкурить вторую трубочку, как по проходу быстро прошел старший механик Хлопов.

Он постучал к начальнику.

— Войдите!

И тут я услышал такое, что чуть не вывалился из кресла.

— Иван Илларионович, угля осталось на три ходовых дня.

На три дня! И это во льдах, у Земли Франца-Иосифа, в районе, никем не посещаемом, вдали от радиостанций, в сотнях миль от обитаемой земли!

Радиус действия искровой радиостанции был ограничен.

Видимо, Месяцев был настолько ошеломлен, что некоторое время молчал.

— Что вы такое говорите? — раздался голос Ивана Илларионовича. (Он подумал, что не расслышал или не так понял механика.)

— Да вот я говорю, что угля у нас осталось на три ходовых дня, — повторил механик.

— Так что же, вы не знали, сколько у вас угля? Почему молчали до сих пор, пока мы не залезли в лед?

Эти слова он произносил, надев шапку и на ходу натягивая куртку.

Я сидел, как оглушенный, и трубка потухла в моей руке.

Неужели кончилось плавание и не сбудется наша заветная мечта: не удастся ступить ногой на знаменитый в истории полярных путешествий мыс Флора? Я оделся и поскорее вышел на палубу. У трапа стоял расстроенный и обозленный И. И. Месяцев. Он уже побывал в угольных бункерах: осматривать там было нечего. Я потом тоже туда лазил. Только у подъемных дверей, выходящих из бункеров в кочегарку, лежали еще кучи угля. Если даже подскрести все остатки в бункерах, то, быть может, хватит на трое с половиной суток.

— Вовочка, спуститесь в каюту, возьмите мой бинокль и полезайте в бочку, посмотрите сверху, какова ледовая обстановка кругом, — распорядился Месяцев.

С верхушки мачты «Персей» кажется совсем маленьким, затерявшимся среди бесконечных льдов.

Корабль стоит неподвижно, машина остановлена, чтобы вибрация не мешала смотреть в бинокль.

Я осмотрелся. Кругом до горизонта все лед, лед и лед.

Зыбь не докатывается, значит, мы далеко от чистой воды. К северо-востоку он становится более сплоченным, а дальше, как белый мираж, высится Земля Франца-Иосифа, только у самой воды в ее южной части что-то темнеет. Это и есть знаменитый мыс Флора — место, куда устремлялись многие полярные экспедиции в конце прошлого и начале нашего столетия, земля, на которой благополучно или трагично зимовали несколько иностранных экспедиций. Земля, на которой произошла удивительная встреча Фритьофа Нансена, пришедшего сюда на лыжах почти от Северного полюса, с Джексоном. А в 1914 году на мысе Флора побывало первое русское судно «Св. Фока» полярной экспедиции Георгия Седова.