Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 3. Письма 1827–1834 гг.

Константин. С.-Петербург, 12 января 1834 года

Александр. Строганов сделан товарищем министра внутренних дел по представлению самого Блудова. Выбор очень хорош: человек умный, благородный и расположенный к добру. Князь Кочубей было занемог, однако же я посылал сегодня, – ему лучше. Кажется, опять было поднялась подагра. На место Строганова в Варшаву – генерал Головин. Сегодня вечер у великого князя, куда и я приглашен.

Константин. С.-Петербург, 13 января 1834 года

Я приехал с бала домой в 4 часа. Было человек сто и очень весело. Так как я не танцую, то играл в вист и выиграл три роббера. Имел счастие говорить со всей императорской фамилией. Ты знаешь, как милостивы. Великий князь, между прочим, говорил о Косте: «Я поругал нашего молодого человека, и все за математику. Все идет очень хорошо, очень я им доволен, но с математикою беда; племянник твой уверен, что старается, но в голову не лезет». Я ему ответил, что надобно удвоить старание, и, верно, не останется без успеха, ничего нет невозможного. Спрашивали об вас и его и ее высочества.

Императрица изволила говорить о Соне, спрашивала, скоро ли ее будем вывозить, и очень лестно отзывалась, понаслышке, на ее счет. Лунин сделан главным директором императорских военно-конских заведений и председателем Управления оных, на место Козенса.

Константин. С.-Петербург, 20 января 1834 года

17 градусов мороза, кои нас не покидают почти. Государь с императрицею и принцем Оранским вчера изволили уехать в Петергоф, сегодня будут в Кронштадте и потом назад сюда к вечеру.

Константин. С.-Петербург, 22 января 1834 года

Вчера в Думе ордена Св. Анны, в Георгиевской зале, был я очень обрадован, увидев Новосильцева. Мне кажется, он очень поздоровел; наговориться еще не успели, но об вас он мне все сказал. Во время Думы княгиня Софья Григорьевна прислали просить к матушке своей меня и Дмитрия Васильевича Васильчикова. Это было для подписания духовного завещания княгини Александры Николаевны, которая очень слаба и вряд ли выздоровеет.

Константин. С.-Петербург, 2 февраля 1834 года

Я не знаю, знаком ли ты с прекраснейшим человеком графом Петром Паленом. Он сегодня со своим братом Федором отправляется в Москву на несколько дней, посетить больного третьего брата, графа Павла. Я советую тебе с ним познакомиться и прошу, если нужны ему будут твои услуги, ему в них не отказать.

Ольга должна представляться в воскресенье; жаль, что еще не представлялась: вероятно бы, ее позвали на бал завтра во дворец. Впрочем, будут еще балы. Боюсь, что не будет их у князя Петра Михайловича: он сделал уже приготовления; но старуха-теща так больна, что нет надежды, чтобы могла долго еще прожить. Вчера посылал, ей было еще хуже.

Константин. С.-Петербург, 5 февраля 1834 года

Доброе дело – лотерея для бедных. Делайте добро, сколько можете, по примеру Воронцовых одесских. Бутенева я видел на балу во дворце; все такой же скромный и добрый малый, как я его всегда знавал. Не хочется ему возвращаться в Царьград: опять траты. Говорят, что ты хочешь дать праздник послу. Никак не советую. Из каких доходов и для какой цели? Чтобы стали кричать после. Прошу тебя не затевать подобных проказ, да в этих турках и любезного ничего нет.

Константин. С.-Петербург, 6 февраля 1834 года

Фельдъегерь Михайлов приехал из Италии, был в Генуе у Закревского и привез мне от него письмо. Скучает, несмотря на прелестную погоду и на распустившиеся розаны. О возврате сам еще ничего сказать не может. Все зависит от здоровья графини. По крайней мере, в Генуе ему не так скучно: там Паулуччи, который очень к нему хорош, и добрый наш школьный товарищ Гейдекен.

Константин. С.-Петербург, 23 февраля 1834 года

Вот явился генерал Головин. Не дают пописать, да и только! Он едет в Варшаву и, вероятно, просить будет о чем-нибудь. После Головина явился инспектор Безобразов, потом купец-немец, с которым у меня идут большие переговоры. Он выдумал (как говорят) средство, во время невозможной переправы через реку, доставлять через оную письма и пакеты. Я давно приискивал такое средство, но все неудачливо, хотя Берд и другие о сем старались. Просит же он, если опыт докажет справедливость и верность его изобретения, определить его для почты с чином 14-го класса. Издержки невелики, все расходы на 10 лет составят 1000 рублей. Увидим, что из этого будет. Весьма желаю немцу успеха. Прошлой осенью дней пять не было сношений; каково это для тех, кои имеют на другом берегу людей, сердцу близких, не говоря уже о денежных делах?

Ну если бы мы с тобою были таким образом разлучены? Приятно бы было иметь средство сказать, по крайней мере, что здоровы. Дело хорошее, если так все, как он говорит.

Константин. С.-Петербург, 26 февраля 1834 года

Вчера был бал в Концертной зале, прекрасный и очень веселый. Долгоруковы были приглашены. Обыкновенно камергеры и камер-юнкеры бывают только тут дежурные, Долгоруков был на нем не как дежурный, ибо он таким не был назначен, а был в числе приглашенных. Милость особенная. Что весело было Оле, за то ручаюсь. Танцевала беспрестанно, за ужином сидела возле государя, который иногда изволил садиться не за большим столом, где императрица, но за одним из маленьких. Она сама тебе, вероятно, все опишет, а я скажу только мое восхищение от милостей к моей Ольге императорской фамилии. С бала мы их завезли домой. Дорога сквернейшая, я и днем трус ехать в карете; ты можешь посудить, каково мне было ночью. Государь очень милостиво говорил со мною о многих почтовых делах, между прочим – о проекте Воронцова насчет преобразования некоторых трактов Новороссийского края. Проект прекрасный, которым, кажется, и государь очень доволен. Теперь пересматривается у нас в совете почтовом, а после будет пересмотрен в особом комитете, по высочайшей воле назначенном. Императрица также требовала от жены, и после мне приказала, детей привести в субботу на детский маскарад в Аничков.

Ну уж Масленица! Всякий день балы. Сегодня у Шуваловых, завтра у Лазаревых, и французские актрисы дают маскарад в пользу какой-то вдовы, на который также много собираются; в среду – у австрийского посла, в пятницу – у князя Волконского, в субботу – детский маскарад во дворце, а в воскресенье, говорят, – маленький бал в Аничковом дворце, так как князь Кочубей еще нездоров и не может дать обыкновенного своего танцевального дня.

Константин. С.-Петербург, 28 февраля 1834 года

Лазаревский бал был прелестный. Было очень много хорошеньких дам. Оттуда в первом часу поехали мы с Манычаром и Вяземским и еще человек двадцать в маскарад в дом Энгельгардта, который давали французские актеры в пользу какой-то вдовы-актрисы, у которой муж умер от холеры в Москве. Содрали с нас по 25 рублей, собрали человек 400 мужчин, а дам только было актрис и танцовщиц человек 20. Полагали, что много приедет в маскарад из городских дам; но их было так мало, что жена и Ольга, бывшие маскированы, разумеется, пробыли с полчаса, да и домой уехали от скуки, а мы пошли ужинать. И тут неудача; сквернейший ужин со скверным вином, за который содрали с меня с Варламом 25 рублей. Совсем спим, мы домой приехали в три часа, а в девять я был уже с докладом у князя.