Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 3. Письма 1827–1834 гг.

Александр. Москва, 27 июня 1828 года

По причине засухи и жары, были молебствия с коленопреклонением; намолила же себе Москва дождя! Возвращаясь из Архива, заехал только на минуту к Обресковым, торопился домой. Москва была окружена черными облаками; сидя в Архиве, видел я уже вдали тучу, подвигающуюся тихо из-за Поклонной горы. Хотим вставать из-за стола, вдруг ветром открыло окна в зале; только что успели закрыть, пошел дождь, и не каплями падал, а точно лило как из ушатов, так что в 20 минут против нашего дома не видать было мостовой, а текла речка выше гораздо тротуарных столбов. Ворота не вздумали, да и не успели закрыть; двор ниже улицы, вдруг хлынула туда вода и вошла в погреба, подвалы и кухню; из последней кучер князя П.А.Хованского и два пильщика, пришедшие из деревни за деньгами, не могли уже выйти, и их вытащили в окно. Ветер дул с ужасной силой, молния сверкала, и гром часто падал; долго шел и град, только некрупный. Дети плакали, Наташа увела всех в свою спальню, зажгла свечи перед образами и давай Богу молиться, между тем как люди наши, идучи по колена в воде, старались спасать что можно. Лошадь, которая в коровьем хлеву, подмытом водою, тонула, они вытащили и спасли. Ворота с ужасными усилиями успели они затворить и рогожами запрудили все щели, так что вода на дворе немного уже прибавлялась. Забор против нас повалился. У Митькова и Карцева снесло крышу, наша уцелела, а только ставни оторвало. Беда та, что вода, не имея стоку, все одинаково у нас стояла. Что делать в таком положении? Я велел прорубить забор, несмотря на крики Карцева управителя, и спустил воду к нему, советуя ему так же поступить с его соседом. Тут Божие наказание, надобно же что-нибудь делать и себя спасать. У Салтыкова против нас весь двор преобразился в большое озеро, а по мостовой мимо нас, или, лучше сказать, по реке этой, несло бревна, дрова, бочки, сальные свечи (видно, разбило завод где-нибудь или лавочку), собак и проч. Ужас! Точно было маленькое изображение вашего ужасного наводнения. Этой картины долго не забуду. Дождь этот продолжался часа полтора, от четырех часов до половины шестого.

Когда прояснилось, я взял извозчика и поехал по городу. Не видать было почти дома без повреждения. Из пяти домов, верно, четыре с открытыми крышами, с поваленными трубами, заборами, воротами и проч. Древние орлы кремлевских башен или снесены, или погнуты. Гром, ударя в Ивана Великого, отбил угол вверху и убил звонаря, который собирался благовестить к вечерне. Большая часть крестов на церквах снесены, погнуты или повреждены, как то: в Успенском соборе, Косьмы и Дамиана, Спаса в Песках, а у Симеона Столпника снесло среднюю большую главу, и при мне подняли крест на улице. У тестя моего снесло ворота, и их нашли у Пречистенских ворот. В Оружейной палате купола среднего как бы не бывало, в Большом театре, в экзерциргаузе сорваны железные крыши, а в Арсенале почти вся крыша унесена ветром. Александровский сад представлял озеро, из коего торчали деревья. Верх одной из башен кремлевских (угольная к Каменному мосту) сорван. Вот что я сам видел, а мало ли еще было бед в таком обширном городе, как Москва. Обер-полицмейстер ездил по городу, чтобы узнавать, что в каждом месте происходит. Нам убытку по крайней мере было ста на три; где тонко, тут и рвется! Слава Богу, что мы все живы и здоровы. Всех храбрее был Пашка [младший сын А.Я.Булгакова]: ни грома, ни дождя не боялся. Бедные мои люди все перемокли. Я им дал 25 рублей, послал их в баню и велел чаю напиться. Их усердие спасло нас от больших бед.

Оставим-ка эту материю, а поговорим о твоих славных вестях. Ай да Орлов! Ай да Ридигер! Ай да Мадатов! Вот тебе и Ктостенджи, где хотели упорно защищаться. Я думаю, что, прежде Шумлы, мы нигде не найдем сопротивления.

Я и князя попотчевал хорошими вестями. Граф Ф.А. удивляется, что не присланы к нему известия сии, уверяя, что зять обо всем его уведомляет исправно всякий день. Сомневаюсь! До того ли Закревскому! Да у кого на свете есть такой корреспондент, как у меня?

Только что я встал, явился комиссар с рапортом, с коим и поехал я в Архив. Надобно думать, что две бури слились вместе, ибо часть нашей крыши очутилась на дворе Межевого казенного дома, а их крыша – у нас в Архиве. Не мог это произвести один и тот же ветер. Говорят о многих убиенных: у Богоявления убило солдата полицейского на улице, а на Самотеке – женщину: странно, что грудной ее ребенок найден живым и спящим возле матери. Как его не потопило? Видно, положено ему умереть от старости. Много гром наделал бед. Одно меня удивляет: отчего столько погнуло крестов, кои не могут представлять сопротивления действию ветра. Крест церкви Троицы на Хохловке, что против Архива, стоит набок, на множестве других церквей то же видно. Молния зажгла было флигель в доме заики князя Д.П.Волконского, но пожар утушили тотчас. Киреевский, наш архивский, сказывал теперь, что мезонин их дома снесло и сбросило на чужой двор, разбив вдребезги. Сегодня, несмотря на солнце, воздух очень свеж, и я надел опять свою фланель.

Александр. Москва, 28 июня 1828 года

Сию минуту с молебствия, бывшего в соборе в честь взятия Мачина, Ктостенджи и Гирсова, мой милый и любезный друг. Всех удивляет, что не празднуют взятие Браилова, полагая, что неполучение еще ключей сей крепости не есть резон откладывать молебствие.

Князь не знал ничего о взятии Анапы. Мне пишет Щербинин, что Грейг занял эту крепость 12-го и что гарнизон военнопленный отправлен уже в Керчь, и молодой Толстой везет ключи к государю. Это славная весточка. Теперь Грейг и Меншиков могут направиться к Варне.

Ну, брат, только и речи у нас, что о буре, бывшей во вторник. Полагают, что убыток, причиненный целому городу, должен простираться до миллиона рублей: нет дома, в коем не было бы хоть на 100 рублей повреждения.

Вот тебе изображение церкви Николы в Гнездниках, что в Леонтьевском переулке, я Ванюшке велел это с натуры срисовать. Вся эта глава висит на каком-то железном пруте; хорошо, что не на улицу, а то, упав, убить бы могла проходящих или проезжающих. Убито в целом городе только три человека, благодарение Богу!

Марья Павловна и прежде кончины тестя своего, верно, царствовала уже над всеми веймарцами, по крайней мере над сердцами их. Это совершенный ангел. Я никогда не забуду, что она мне сказала о тебе, когда я имел счастье быть ей представленным в Петербурге.

Хочется мне отвезти своих послезавтра, а то они без меня никогда не сберутся. Надобно и им, бедным, поглотать чистый воздух, а я по возвращении Малиновского отправлюсь отдохнуть в Семердино. Говорят, что граф Аракчеев гостит у Малиновского в деревне.

Александр. Москва, 29 июня 1828 года

Филипп Вигель точно несколько странен: оставил Керчь, но Воронцова оставить никак не хочет. Князь Дмитрий Владимирович прислал звать на маленький бал в воскресенье в доме Головкина [33] Это на Остоженке, где позднее был Катковский лицей. В тамошнем саду имелась не искусственная, а минеральная вода, найденная покойным князем В.Ф.Одоевским. , где он живет для соседства вод, но вряд ли буду: хочется своих отвезти в Семердино. Здесь и душно, и скучно, и убыточно.