Олег Гриневский - Тысяча и один день Никиты Сергеевича

Ллойд сказал, что английское правительство хотело достичь серьезного прогресса в деле запрещения испытаний ядерного оружия. Остается решить всего лишь три проблемы — срок моратория, квоту инспекций и состав контрольной комиссии. Они хотели бы, чтобы руководители Советского Союза, Соединенных Штатов и Англии обсудили эти темы и нашли решение. Он явно пытался втянуть Громыко в конкретное обсуждение этих вопросов.

Но не тут-то было. Андрей Андреевич многозначительно молчал. А в конце мрачно заметил, что Пентагон не хочет запрещения ядерных испытаний и Соединенные Штаты блокировали работу Комитета по разоружению в Женеве.

А в это время вереница черных машин мчалась все дальше на восток в безвестное селение Плер-Сюр-Марн, где в 1919 году служил Малиновский — рядовой второго полка первой бригады русского экспедиционного корпуса во Франции.

Уже подъезжали к селению, когда дорогу перегородило упавшее дерево. Возле него не спеша копошилось несколько рабочих. Хрущев вышел из машины, подошел к ним и, не говоря ни слова, взял у одного из них большой топор. Все замерли. А он сильными уверенными движениями начал рубить дерево. Рабочие, охранники и маршал образовали круг, наблюдая, как работает советский премьер. Но Хрущев ухмылялся: пусть все увидят, что Советское правительство состоит из простых рабочих.

Закончив работу и отбросив разрубленное дерево в сторону, Хрущев представился лесорубам. Они не выразили особого удивления и предложили ему распить бутылочку «бужеле», Никита Сергеевич, разумеется, не отказался.

Но вот и селение Плер. Оно не отличается от десятка других французских деревень, которые только что проехал Хрущев, — маленькие домики, утопающие в зелени садов, а кругом аккуратно возделанные поля. Скоро все население высыпало на улицу посмотреть на высоких гостей из России. И тут надо признать, впервые, да и, пожалуй, единственный раз за все время своего десятилетнего правления, Хрущев уступил пальму первенства, — не он, а Малиновский пользовался интересом у крестьян. На маршала показывали пальцами и перешептывались, что этот грузный русский в странной униформе был когда-то солдатом и жил у них в деревне, а теперь он маршал и командует советскими войсками, которые не сегодня-завтра могут захватить всю Европу и Францию… Между тем Малиновский на каком-то ломаном языке, в котором жители все-таки узнали французский, обращался к ним и спрашивал, жива ли его хозяйка, молодушка Мария-Луиза. Он так и сказал «молодушка Мария-Луиза».

Ее быстро нашли. Пожилая женщина с огрубевшими от солнца и работы чертами лица и советский маршал обнялись и стали вспоминать, что было тридцать пять лет назад. Глядя на них, французы тут же решили, что постоялец и молодая хозяйка были любовниками. Ее сын принес вина и сыра. Все выпили, и Мария-Луиза внимательно слушала, видимо с трудом понимая, военные истории, которые рассказывал ей Малиновский. Хрущев улыбался.

Потом они вышли во двор. Местные жители уже снесли туда всякую снедь: телятину, жирных кур, овощи, ну и конечно же доброе французское вино в больших плетеных бутылях. В центре внимания по-прежнему был Малиновский.

— Конечно же мы помним вас, — раздавались голоса. — В вашей роте был еще русский медведь. Не так ли?

Маршал рассмеялся и сказал Хрущеву, что по пути во Францию они действительно подобрали медвежонка. Малиновский спросил:

— А где та красивая молодая женщина, которая работала в местном кабачке?

Кто-то сказал:

— Смотри-ка, помнит, а женщины давно нет — уехала куда-то.

Хрущев отметил про себя, что эта женщина неспроста запомнилась Малиновскому. Ай да Родя.

Неожиданно два жандарма на мотоциклах с грохотом ворвались на крестьянский двор. Они передали Хрущеву срочное послание из Елисейского дворца. Никита Сергеевич разорвал конверт, и переводчик прочитал: это приглашение приехать на заседание руководителей четырех великих держав, которое состоится в Елисейском дворце сегодня в три часа дня.

— Надо ехать в Париж, — помрачнел Хрущев.

И сразу же кавалькада черных лимузинов двинулась в Париж.

В три часа дня 17 мая Эйзенхауэр, Макмиллан и де Голль сели за стол переговоров в Елисейском дворце. Де Голль сообщил, что ответ от Хрущева не поступил. По последним сведениям, он целовал детей на улицах и произносил лозунги в поддержку французской коммунистической партии.

А Хрущев в это время отдыхал, принимая ванну, в резиденции советского посла. Накануне Виноградов рассказал ему историю, как русский император Александр III ловил рыбу в пруду и кто-то из его свиты прибежал к нему со срочным обращением от германского кайзера. Однако царь даже не обернулся. «Пусть Европа подождет, пока русский царь рыбу ловит», — бросил он через плечо.

Хрущеву эта история понравилась. Теперь, лежа в ванне, он кричал:

— Пусть весь мир подождет, пока Первый секретарь ЦК КПСС помоется!

В 15.20 один из его помощников позвонил в Елисейский дворец и спросил, является ли это официальной встречей на высшем уровне или еще одним предварительным заседанием для разъяснения вопросов, обсуждавшихся в понедельник. Если это встреча на высшем уровне, Хрущев не может принять в ней участие, потому что Эйзенхауэр еще не извинился за инцидент с У-2.

Кув де Мюрвилль принес эту весть в зал заседаний. Де Голль прорычал, что Хрущев получил письменное приглашение и должен ответить в письменном виде. Таким образом, будет письменное свидетельство, которое покажет миру, кто сорвал саммит. Первая фраза была передана Хрущеву, но он догадался, куда клонит де Голль, и в расставленную ему ловушку не пошел. Президенту Франции он велел передать, что хочет получить ответ на свой вопрос и не будет отвечать в письменном виде.

Де Голль рассердился:

— Скажите ему, что среди цивилизованных наций есть обычай отвечать на письмо письмом.

— Хорошо, — сказал Хрущев, — они хотят от меня письмо — они получат его. — И хитро улыбаясь, велел подготовить следующий текст: «Господин Президент. В связи с Вашим письмом от 17 мая с. г. на мое имя возникла следующая неясность, на которую не дается ответа в этом письме.

В Вашем письме ничего не сказано о том, имеется ли в виду собраться главам государств — Франции, СССР, Великобритании и США для предварительной встречи с целью выяснения, существуют ли условия, позволяющие начать совещание в верхах, или речь идет о начале работы самого совещания в верхах.

Как много уже было сказано вчера, я как глава правительства СССР готов принять участие в совещании в верхах, если правительство США устранит препятствие, которое не позволяет мне принять участие в указанном совещании. (Далее следовали известные уже условия, которые не раз выдвигал Хрущев, — осуждение шпионской акции, выражение сожаления, наказание виновных и обещание больше не совершать таких действий.)