Франческо Пастура - Беллини

«С горестным удовлетворением могу сказать вам, что похороны покойного друга прошли в атмосфере всеобщей любви, необыкновенного внимания со стороны всех артистов и с пышностью, достойной короля, — писал Россини, — двести певцов исполняли заупокойную мессу, лучшие артисты столицы соревновались за право петь в хоре. После службы мы отправились на кладбище (где впредь до новых распоряжений будет покоиться прах бедного Беллини), военный оркестр в составе ста двадцати музыкантов сопровождал шествие. Каждые десять минут раздавался удар тамтама, и, уверяю вас, вид людской толпы, горе, отображавшееся буквально на всех лицах, были непередаваемы. Трудно выразить словами, насколько велико сочувствие, которое вызвал здесь наш бедный друг. Я лежу полумертвый в постели, ибо, не скрою, хотел присутствовать на церемонии, пока не отзвучит последнее слово на могиле Беллини. Погода была отвратительная, весь день лил непрерывный дождь, никого однако не обескураживший, и даже меня (хотя мне тогда нездоровилось уже несколько дней). Пребывание в течение трех часов в грязи под проливным дождем ухудшило мое и без того плохое состояние. Полечусь и через несколько дней полностью поправлюсь. Посылаю вам речь Паэра, которая помещена в «Монитер Юниверсель», посылаю также речь Форнари, молодого сицилийского врача, нашего друга, проявившего в этих обстоятельствах много сердечности и рвения. Вторая речь напечатана в «Тан». Посылаю вам только эти две потому, что не стоит заставлять вас тратиться на почтовые расходы за вещи, которые, как я полагаю, вы получите несколько позже. Речь профессора Ориоли произвела большое впечатление, стихи Пачини также поправились. Этот в общем неплохой, но все же посредственный сонет можно было и не декламировать, но я уступил желанию поэта почтить им память Беллини. Короче говоря, все прошло божественно, и я, все еще в слезах, испытал радость от того, что отдал моему бедному другу последний долг. Подписка на памятник увеличивается, и, я надеюсь, мы вскоре сможем доложить вам о том, что расходы по похоронам (и немалые) покрыты. Я имел в виду открыть подписку во всех крупных городах Италии, но не зная окончательно, где будет покоиться тело Беллини, не осмелился на это, так как боялся неудачи. А поскольку у нас еще есть время, сообщите мне ваше мнение по поводу сказанного, и я поступлю согласно вашим указаниям…» [100]

Россини был счастлив, что сделал все от него зависящее для своего Беллини.

За торжественными похоронами в Париже последовали пышные похороны в Неаполе, Палермо и Мессине [101]. И не было в Италии ни одного музыкального театра, который не включил бы в афишу предстоящего сезона какую-нибудь оперу Беллини в память об ушедшем музыканте.

В Катании траур продолжался более двух месяцев. В родном городе Беллини жители были потрясены столь трагическим известием: казалось, у катанийцев перехватило дыхание. А когда они пришли в себя, у них родилось такое множество идей и планов, как чествовать своего знаменитого соотечественника, что ни один из замыслов невозможно было осуществить.

Тогда решили устроить торжественные похороны. Они состоялись 17 декабря в самой большой церкви города — Сан-Николо л’Арена, где смогли собраться все катанийцы. И действительно, на церемонию пришел буквально весь город, начиная от епископа, проводившего обряд, губернатора, членов мэрии, самых знатных людей и кончая простым народом. Во время службы все подъезды домов, магазины, учреждения были закрыты.

Катанийцы в траурных одеждах заполнили огромный храм, в центре которого высился катафалк, возле него стояли обливающийся слезами отец Беллини и словно окаменевшая от горя мать. К родителям композитора катанийцы обращались с глубоким соболезнованием. Люди уверяли, будто видели, как аристократы склонялись перед этой простой женщиной из народа, матерью Винченцо Беллини, и целовали ей руку. Жители города были восхищены роскошью церемонии, глубоко взволнованы, но настоящего удовлетворения не получили.

Катанийцы принадлежат к той категории людей, которые во всем хотят дойти до сути. А они знали, что на этом монументальном пьедестале посреди огромной церкви в торжественном траурном убранстве стоит пустой гроб, так как прах Беллини захоронен на чужой земле. Эта церемония была лишь религиозным обрядом, но, чтобы завершить его по-настоящему, необходимо захоронить останки маэстро в родной земле. Однако, когда осуществится их желание, кто знает…

Решение перевезти на родину тело Беллини было принято катанийской мэрией еще в ноябре 1835 года. Это благороднейшее желание земляков композитора поддержали жители Палермо и Мессины, предложив разделить трудности, связанные с перемещением праха, и честь принять его у себя. Наверное, солидарность трех крупнейших сицилийских городов вызвала бог весть какие подозрения у бурбонской полиции, потому что она приказала отложить на время осуществление этого плана.

Катанийцам пришлось ждать более подходящего момента. Вместе с горожанами жили надеждой дон Розарио и его жена донна Агата — наконец-то им будет позволено иметь рядом хотя бы останки своего украденного славой сына. Но ожидание затянулось слишком надолго — родителям не суждено было дожить до того дня, когда прах Беллини перевезут в Катанию.

Дождались этого события только братья композитора. Начиная с 1860 года Италия стала постепенно объединяться в единое государство, и, должно быть, благодаря этому в 1865 году мэр Катании снова заговорил о перемещении на родину праха Беллини. Но час еще не пришел. Серьезные причины вынудили отложить дело и на этот раз. В 1870 году итальянский «сапог» оказался наконец «сшитым», и катанийцы не упустили случаи вновь вернуться к старому замыслу. Подходящий момент настал в декабре 1875 года — власти решили, что останки Беллини должны быть перевезены в Катанию в сентябре следующего года.

Так все и произошло. За прахом Беллини отправились в Париж и сопровождали его до родного города многие выдающиеся деятели нового поколения катанийцев. Судьбе было угодно, чтобы во время возвращения Беллини на родину рядом с ним находились самые дорогие его друзья — Франческо Флоримо и Филиппо Сантоканале, которым исполнилось уже по семьдесят лет. Они как бы соединили с настоящим чувства, рожденные памятью прошлого.

Катанийцы встретили своего соотечественника как живого триумфатора, неважно, что он возвращался в гробу. Иллюминации, фейерверки, гимны, триумфальные арки, лавровые венки, овации, восторженные крики… Три дня длились мемориальные празднества: с момента как гроб Беллини опустили на пристань, до тех пор, пока не была завинчена последняя из четырех массивных гаек на мраморной плите под вторым сводом правого нефа главного собора города. Надпись на плите заверяет, что здесь навечно упокоятся останки великого сына Катании.