Ирина Кирилюк - И каждый вечер в час назначенный...

Любила я так солнца яркий свет,

И шелест трав, и тихий шум дубрав,

И трели соловья в тиши ночной.

О, почему так грустно, грустно мне?

Я не живу... как будто все во сне.

И так весь день, не только в час ночной.

Все от того, что нет тебя со мной.

Холодный блеск луны любила я

И всплеск реки, журчанье ручейка.

И был мне мил лугов ковер цветной.

О, как мне грустно, грустно жить одной!

Так почему ж ты все унес с собой?

Ушел ты вдруг, и все ушло с тобой.

А жить мне как? А жить зачем же мне?

Коль нет тебя, то жизни нет во мне.

***

...После войны я вернулась в Белоруссию только в 1950 го­ду. С 1945-го по 1950-й моя творческая деятельность была связана с Куйбышевским драматическим театром, о кото­ром я и сегодня вспоминаю с большой теплотой. Приехав в 1950 году в Минск с направлением Министерства культуры в Русский театр им. М. Горького, я твердо себе сказала. «Зина, ты начинала в Купаловском, туда тебе и дорога», — и пошла в свой родной театр, который безумно любила.

С первых же дней меня назначили ведущей в спектакле «Паўлінка», а до этого ведущим в спектакле на протяжении семи лет был Бирилло (позже на эту роль ввели Тамару Николаеву, потом Марию Захаревич и уже совсем недавно Владимира Роговцова). А тогда, в 1950 году, ведущим быя Степан Степанович БИРИЛЛО. Он был полновластным хозяином «Паўлінкі». «Что? Кому что не нравится? Что так? Я за все отвечаю!» В Томске, когда Литвинов ставил «Паўлінку», Бирилло был у него ассистентом режиссера,и после ухода Литвинова взял на себя заботу оберегать этот спектакль. Бирилло был незаменим, когда нужно было сцене «навести порядок». Даже во время спектакля он мон отдельным актерам давать «режиссерские указания». Горячо и активно спорил на худсоветах, если был с чем-то несогла­сен. А абсолютно несогласен он был практически всегда в силу своего характера. Помню, и мне часто доставалось с его «легкой руки» за белорусское произношение.

Отрывок из протокола Художественного совета от 28.05.64 г. «Обсуждение генеральной репетиции пьесы «Дзівак» (реж. Б. Эрин, 1964 г).

Бирилло. ...У некоторых актеров ничего не слышно. Это, в первую очередь, относится к Броварской!.. Много пропадает текста у Милованова, у Тарасова из-за быстроты произношения.

Ржецкая. ...Спектакль есть и будет. В нем много удач, но прав С. Бирилло: текст! Текст! Зинаида Ивановна, Вы должны помнить, что это белорусский текст...»

Бесспорно, Бирилло был очень экспансивный человек. Он много читал, был страстно любопытен до всего, как воробей. Казалось, он знал все на свете,— энциклопедия! А как он любил спорить! Хлебом не корми, а дай немножко поспорить! Когда Бирилло вступал в спор — все. Тушите свет! Вы проиграли!

«Что? Да что вы говорите? Слушайте! Это все было совсем не так! Совсем не так!.. Послушайте меня!..» А актеры специально его подначивали: «Да нет же, Степан Степанович, так это было, именно так...» И все. Бирилло заводился с полоборота, как юла.

Мне порой казалось, что его неуемной энергии хватило бы даже на то, чтобы построить вторую Эйфелеву башню. Ему до всего было дело, он мог остановиться возле служебного входа театра и наблюдать за прохожими. И не дай Бог, кто-нибудь пройдет по газонам! «Эй, Вы! Да-да! Вы, женщина в платочке! Дура Вы этакая! Я же к Вам обращаюсь. Чего топчете газон?! Не знаете, что нужно ходить по дорожкам? Как Вам не стыдно!..» И пошло-поехало. Он мог зайти в магазин и запросто «наводить там порядки», как у себя дома. Энергия била из него фонтаном. Если Степан Степанович хотел высказаться по какому-то поводу, то никогда не ждал удобного момента. Высказывал­ся тут же, сразу, ничего не затушевывая. Бирилло был до того яркойличностью, что (как говорят в Одессе) многим хотелось надеть на него абажур. Его горячий темперамент и неиссякаемый интерес ко всему, что окружало театр, были поистине исключительными. Купаловцы относились к нему тепло, с оттенком легкого юмора. На день рождения мы дарим друг другу экспромты. Помню,в день 65-летия Степана Степановича коллеги посвятили ему очень теплые строки:

Былі крылы ў Бірылы.

Лётаў ён высока,

I цяпер яшчэ ён птаха,

Ды ужо не сокал.

А Борис Ямпольский посвятил ему целую «Оду»:

Ні графа» ні лорда, ні князя, ні пана,

А нашага сябра Бірылу Сцяпана

Віншуем мы шчыра, сардэчна і проста

З днем нараджэння, з пачэсным узростам,

Які дае права табе днём і ноччу

Хадзіць без дазволу ў лазню жаночу,

Жадаем табе, наш Сцяпаша Бірыла,

Каб шмат яшчэ год табе сонца свяціла!

Каб былі у парадку і сэрца, і почкі,

Каб рыбка лавілась, збіралісь грыбочкі.

Каб ты яшчэ доўга ў тэатры штодзённа

Выконваў адказныя ролі натхнёна!

И действительно, Степан Степанович был непревзойденным хозяйственником. И грибочки он умел собирать, и яблоки по какой-то специальной технологии хранил. А какой это был заядлый рыбак! Всех в театре учил, как правильно ловить рыбу. Обидно, что именно через это увлечение трагически оборвалась его жизнь. Рано утром, в день рождения жены, он пошел на рыбалку и на дороге был сбит прицепом машины.

Без него в театре стало тише, но мне кажется, что за этой тишиной скрывается маска равнодушия...

***

Говорят, что театр — большая семья. Это действительно так. В нашу купаловскую семью часто входили целые семейные династии. И одна из них — известная династия ВЛАДОМИРСКИХ.Я хорошо знала Владомирского-старшего, спокойного и внимательного Владимира Иосифовича. С его сыном, Борисом Владимировичем, много играла, а внука Сашу, который был студентом моего курса (очень вдумчивый и музыкальный мальчик, писал стихи) учила нелегкому актерскому мастерству. Бесспорно, Саша был талантлив. Мы все будем помнить и его восприимчивость, и его возбудимость, и его редкое амплуа, которое именовали в старые времена: «герой-неврастеник». (В этом амплуа играл великий Павел Орленев.) В «Памінальнай малітве» Г. Горина (реж. Б. Эрин, 1989 г.) многие помнят обаяние и какую-то щемящую при­влекательность, которыми наполнял актер своего героя. Мотл в его исполнении — пронзительный образ тонкой души, излучающий всю глубину человеческих переживаний.

Думаю, что несмотря на относительно короткий твор­ческий путь, Саша оставил яркий след в истории белорус­ского театра.

С Галиной Владомирской, мамой Саши, мы дружим уже много лет. Она поставила в нашем театре несколько удачных спектаклей. Это умная, понимающая и хорошо чувствующая режиссуру женщина. Когда принималось ре­шение о постановке одной из лучших пьес Алеши Дударева «Вечар», режиссер Б. Эрин в Купаловском театре уже не работал. Его пригласили на постановку, и Борис Владими­рович сказал: «Я даю согласие лишь в том случае, если со мной будет работать Галина Ивановна Владомирская».