Ирина Кирилюк - И каждый вечер в час назначенный...

Их натура сама, помимо кого-то, тянулась к обновлении мастерства, к современному мышлению о профессии. А зачем? Они имели все: славу и любовь зрителя, высокую поддержку, высшие звания, беззаботный быт, но тем-то они и были замечательны, что их период умудренного искусства не был консервативным и явился их третьей молодостью.

Вот в чем была их органическая потребность.

(Мысли вслух):

...В юности жизнь видится нам прямой .

В зрелости познания убеждают нас, что жизнь развивается по спирали .

Пройдет еще много-много лет, и мы начинаем понимать, что жизнь есть кривая .

Оказывается, всю жизнь мы пытаемся выпрямить кривую ...

(из письма Б. Эрина жене)

Подводя черту, об этом режиссере хочется сказать: «Он раздавал целковые добра, беря взамен полушками успеха».

Справедливо писал Борис Бурьян: «Не хамство ли сам факт полной нетитулованностина Беларуси ныне заслужен­ного деятеля искусств Украины Б.В. Эрина?! Возможно, такое случается не столько от близорукого равнодушия, сколько от неприятия — этой диковатой разновидности активного интереса к личности. Скрытому неприятию под­вергается зачастую именно мысль творца».

Может быть, власть предержащие найдут в себе сме­лость исправить несправедливость?

Благо, что и сегодня Борис Владимирович относится к этому по-философски: «У меня есть великий титул — зва­ние режиссера, с которым хотят работать актеры. А это — дорогого стоит...»

КУДЕСНИКИ СЦЕНОГРАФИИ

Я всегда считала, что оформление спектакля у талантливого режиссера никогда не бывает случайным. Каждый режиссер стремится к тому, чтобы отыскать близкого по духу художника. Правда, далеко не каждый режиссер может увлечь художника идеей произведения и своими замыслами. Но тем не менее все режиссеры ищут творческие союзы, стремятся к ним, потому что в них заложен значительный процент успеха спектакля.

Так, Е. Мирович, открыв однажды О. Марикса, на долгое время заключил с ним творческий союз, Л. Рахленко на­шел своего единомышленника в художнике В. Шкляеве, К. Санников — в И. Ушакове, Б. Эрин — в удивительной художнике А. Григорьянце, В. Раевский — в Б. Герловане, который своим оформлением порой «подталкивает» Валерия Николаевича на яркие и неожиданные повороты спектакля.

Я никогда не отделяла художника от мыслителя, как не могу отделить художественной формы от художественной мысли. Художник — это и историк, и поэт, и философ, и наблюдатель, он должен быть все время ищущим. Он всегда выбирает в нашей современности именно то, что делает современность многозначительным моментом на данном этапе истории. И здесь должен присутствовать не только разум, но и сила воображения, богатая фантазия, выдумка, без которых источник чудес пропадет.

Настоящий художник всегда стремится к наиболее пол­ному и глубокому раскрытию режиссерского замысла, к раскрытию идейной мысли спектакля.

Иногда художники, как и актёры, через 10-15 лет работы в театре начинают в каждом оформлении спектакля повторять себя, нарабатывать «свои штампы». Конечно, держать после 50 лет не всем под силу, поэтому для меня всегда было большой радостью, когда на склоне своего пути знаменитые мастера обнаруживали в себе определенную смелость и дерзость молодости дерзать, когда рискуешь уже достигнутыми в прошлом завоеваниями — бесспорно, признак большой силы, и я глубоко уважаю художников, которые стремятся к новому, которые не повторяют себя ни в одном спектакле.Одним из таких крупных художников в нашем театре был Оскар Петрович Марикс, который талантливо заявил о себе в 1921 году сценографией спектакля «Раскіданае гняздо» по пьесе Янки Купалы (режиссёр Ф. Жданович). Его декорация отличались не только реалистической образностью, но и глубоким знанием эпохи, стилевой особенностью и композиционной выразительностью. К сожалению, я уже не застала Оскара Петровича активно работающим, но о нём всегда много говорили и Л. Ржецкая, и Г. Глебов, и Л. Шинко, и И. Жданович. Все они с большой теплотой отзывались о Мариксе, который ёмко, со всей силой присущего ему дарования умел подчеркнуть в сценографии основную линию режиссерского направления, охватывающую спектакль в целом.Творческая судьба Оскара Петровича Маркса была прочно связана со становлением и развитием Купаловского театра. На этой сцене он оформил более 40 (!) спектаклей, многие из которых по сценографии являются поистине уникальными находками. Художник любил обращаться к выразительности белорусского костюма, и каждая его новая работа создавала на сцене живую атмосферу образности (М. Чарот «На Купалле», З. Бядуля «Салавей», В. Дунин-Марцинкевич «Пінская шляхта»). Но тем не менее главным в его творчестве всегда было познание человека. Он умел понять, казалось бы, скрытую структуру жизни и желал проникнуть в человеческое сердце.Марикс имел, как говорят, острый язык. Однажды один из актеров, провожая жадными глазами интересную актрису, сказал: «И умная, и красивая — редкое сочетание». Марикс тут же отмел и первое, и второе, но сделал это емко и образно: »Тонкослойная фанера». (Женщина действительно была очень худая.)Судьба сложилась так, что мы жили с ним в одном дворе. И однажды утром раздался телефонный звонок.— Зинаида Ивановна, это говорит Марикс. Вы знаете, что у меня есть давняя мечта — написать Ваш портрет. Но для этого нужно поближе с Вами познакомиться, изучить Вас...

Помню, я где-то вычитала: «Когда Вы предлагаете мне чаю, я не скучаю. Я Вас изучаю». Безусловно, для того чтобы изучить актера, художнику нужно погрузиться в его характер, в его вкусы, нужно знать его творческую манеру, чувствовать перемену настроения и т. д. и т. п.

— Зинаида Ивановна, поскольку мы с Вами живем рядом, может быть, Вы найдете свободное время зайти побеседовать, ответить на какие-то вопросы. Я постепенна погружусь в Ваши интересы и надеюсь, что мне удастся уловить значимые черты Вашего характера. Судя по тому, что я слышу по радио в Вашем исполнении, вижу в спектаклях, где Вы заняты, чувствую, что Вы — личность и обладаете немалым внутренним багажом, который, образно говоря, можно попробовать вытащить наружу.

- Ой, Оскар Петрович, большое спасибо. У меня слов не хватает для благодарности за такое предложение, но я ужасно занята в театре, на радио, на телевидении, в институте...

— Все-таки постарайтесь как-нибудь выкроить время для нескольких сеансов. Я Вас очень прошу.

Я пообещала подумать и мягко заметила:

— Никогда в жизни я не получала подобных предложений, и сейчас несколько взволнована. Я очень Вам благодарна, Оскар Петрович, но боюсь разочаровать. Может быть, в моей душе и нет никакого багажа, может быть, Вы там ничего и не увидите...