Борис Семов - Воспоминания фронтового радиста (от Риги до Альп)

В госпитале раненых уйма, все везут и везут новых, на фронте под Воронежем наши ведут контрнаступление, со слов раненых в районе Четвертого Скляева.

Моя очередь на операцию подошла глубокой ночью. За операционным столом молоденький хирург, донельзя замученный, вторые сутки не спит, все режет и режет.

Отдохнул он несколько минут после предыдущего раненого, сделал себе какой-то укол для бодрости, и ко мне.

Я его не понимаю, меня боль в ноге с ума сводит, а он на рентгене живот мой рассматривает, а не ногу.

Живот я себе тоже перевязал, в нем на уровне пупка много кровяных точек. Это входные отверстия от осколков разрывной пули.

На рентгене картинка от моих осколков похожа на силуэт пламени свечи. Сидят они в брюшине, если их извлекать, нужно весь живот изрезать. Хирург решил оставить осколки на месте и занялся ногой.

Сразу «утешил», говорит, что кость цела, задеты нерв и мышцы, операция сложная. Сделать общий наркоз нет возможности, местный наркоз поможет не полностью, когда будет резать, будет больно, нужно кричать, даже материться можно, молча терпеть вредно.

Он режет, я ору. Мгновенье нестерпимой боли, и вдруг сразу стало не больно, тепло и приятно. Хирург бросил в ведро вырезанный у меня кусок мяса и нерва, и сказал: «Это все».

После непрерывной, многочасовой боли наступил покой, потянуло в сон.

Благодушное настроение испортило напутствие хирурга. По его мнению, с ногой все в порядке, заживет быстро без осложнений, а хромать буду из-за нерва до конца жизни.

Раненых оперировали в госпитальных палатках, стоящих в фруктовом саду. Возле палаток на земле между деревьями были разостланы длинные узкие полоски брезента. На эти полоски укладывали рядами прооперированных раненых и прикрывали сверху такой же полоской. Снаружи были только головы. Меня со стола переложили на носилки, — и в сад, в общий «конвейер».

Утром проснулся или очнулся, кто знает. Я ведь там, в поле, много крови потерял. Лежу я вдоль полотнища, а не поперек и кругом никого нет. Рядом на пеньке сидят два санитара, курят самокрутки, разговаривают.

Один из них и говорит: «Петро, последнего отнесем и пойдем завтракать».

Понял, что речь обо мне. Мне почему-то не захотелось, чтобы меня относили. Понял я, что приняли они меня за покойника. Хочется мне от них уйти, и по малой нужде хочется.

Идти я не могу, пополз на спине, на локтях к ближайшему дереву, кое-как по нему поднялся и сделал, что нужно. Стою у дерева, обратно ползти сил нет.

Опять тот же санитар обернулся, увидел, что меня нет и говорит: «Петро, смотри, покойничек-то уполз, надо его скорее тащить к поезду, на эвакуацию, а то опоздать можем».

К поезду успели. Эшелон пришел на станцию Хитров, что в 22 километрах от города Задонска, являющегося нашим пунктом назначения. Это город Воронежской области, расположен он на шоссе Елец—Воронеж, известен с 16 века, тогда назывался Тешев. Возле города протекает река, приток Дона.

Опять эвакогоспиталь. Я даже его номер запомнил — 1190. В этот раз с костылями пошел раньше, чем в Калинине, всего через неделю, а через две — уже хожу с палочкой.

В палате на стене висит репродуктор «Рекорд». Он никогда не выключается, слушаем все подряд.

На фоне художественных и других разных передач часто прослушивается «морзянка». Получается вроде того, как поется в одной известной песне, «поет «морзянка» за стеной веселым дисконтом».

Передаваемый «морзянкой» текст читать довольно легко.

«Морзянкой» один из московских радистов передает сообщения о новостях, в том числе и о положении на фронтах. Последнее больше всего волнует раненых.

В газетах и других источниках информации эти сообщения появятся значительно позже. Вероятно, это материал для местных газет. Для мест не имеющих проводной связи с центром.

Однажды поделился прослушанной информацией с соседом, он с другим соседом и пошло…

Теперь, как кто услышит «морзянку» — сразу ко мне с вопросом, что передают, если новости, что новенького, особенно о положении на фронтах.

В эвакогоспиталь марля поступает в рулонах. Помогаю санитарам резать ее на бинты.

За прилежание в труде получил повышение, перевели в малую операционную. В ней осуществляют сложные перевязки и делают иногда операции. Функция моя здесь такая — подать все, что нужно хирургу при перевязке. Быстро повысил квалификацию. Теперь мне доверяют «гипсовать», то есть накладывать гипсовые повязки.

Поскольку образование у меня выше среднего, все же неоконченное высшее, привлекли к участию в стенгазете.

Почерк у меня ужасный, а заставляют оформлять номер. Что делать? В институте было черчение, там научился чертежному шрифту. Этим шрифтом написал номер газеты, всем понравилось. Так оформил несколько номеров, даже статью написал.

Неожиданно выяснилось, что завоевал расположение главного врача госпиталя. Он предложил остаться у них в госпитале: оформим санитаром, будешь «гипсовать» и газету писать.

Такая перспектива меня не устраивала, я рвался на фронт, мое призвание связь.

Запомнился один трагикомический случай в нашей операционной. Под Воронежем шли особенно ожесточенные бои. Одновременно в госпиталь поступило много раненых, сказали, что из под Четвертого Скляева. Основные операционные не справлялись, и часть легко раненых отправили к нам.

Принесли раненого в ягодицу, ранение слепое, попал осколок снаряда и там остался, сделали рентген. Хирург химическим карандашом отметил место, где находится осколок. Сделал обезболивающий укол и начал поиски осколка. Поскольку ранение в ягодицу, особо обезболивающего эффекта не получилось.

Хирург на глазок прикинул, как располагается осколок по отношению к входному отверстию и ввел в рану щипцы.

Тык, тык, все мимо, наконец попал, что-то ухватил, с трудом вытащил.

К удивлению, вытащил он кусочек мяса.

Раненный, конечно вопит. Хирург снова тщательно примерился и продолжил поиск. На этот раз щипцы захватили осколок. Раненный уже не вопит, а орет, непрерывно и громко. Хирург от усилий взмок, трудно поддается осколок, и наконец вытащил его.

Осколок большой, 2–2,5 сантиметра длиной, да еще в ране он развернулся поперек входного отверстия. Получилось, что тащили его поперек раны.

В это время южнее Воронежа продолжались ожесточенные бои на Сталинградском фронте.

В ходе этой фронтовой операции и других выяснилось: необходимо устранить некоторые недостатки в организации руководства войсками. В результате было принято два решения, оказавших существенное влияние на дальнейший ход войны.