Люси Уорсли - В гостях у Джейн Остин. Биография сквозь призму быта

Именно эти слова могли бы стать эпитафией Джейн, а не те неискренние, одобренные семьей похвалы ее добродетелям и благочестию, которые в конечном итоге украсили ее могилу.

24 июля Джейн перенесли в ее последнее пристанище, Винчестерский собор. Похороны назначили на утро – все должно было закончиться до десяти часов, когда начиналась служба в соборе. Согласно традиции, женщины из числа родственников остались дома, и на церемонии похорон присутствовали только братья Джейн – Эдвард, Генри и Фрэнк. Скупого Джеймса представлял его сын, поскольку сам он полагал, «что при таком прискорбном состоянии здоровья и нервов испытание будет для него слишком тяжким». Поэтому похороны прошли тихо и незаметно. Регент собора даже умудрился перепутать дату, записав в церковной книге, что Джейн похоронили 16 июля, в тот день, когда она еще была жива.

Братья отправились проводить Джейн в последний путь, а Кассандра осталась дома. Из окна она смотрела, как «маленькая скорбная процессия» прошла «по всей улице», затем повернула направо, через Кингсгейт двинулась к собору и «скрылась из виду». «Мы расстались навек», – писала Кассандра.

Известно, что на надгробии Джейн в соборе не упоминаются ее романы. В эпитафии восхваляются «доброта ее сердца, кротость нрава», а «замечательные способности ее ума» упоминаются последними. Уже тогда семья пыталась скрыть, какой необычной была тетя Джейн.

Семья Остин должна была не только позаботиться о памятнике, но и выполнить административные формальности. Известие о смерти Джейн было напечатано в «Хэмпширской хронике» между сообщениями о свадьбе и ограблении. Следовало также заплатить налог. На бланке конторы гербовых сборов, датированном 10 сентября, указано, что у Джейн оставалось 25 фунтов наличными и 45 фунтов на банковских счетах. Не слишком много для автора шести романов, изменивших мир. Кассандра забрала 45 фунтов из банка и закрыла счет Джейн. За всю жизнь Джейн заработала своим творчеством примерно 650 фунтов. Она явно гордилась этим достижением, достаточно скромным по сравнению с доходами других писательниц, которыми она восхищалась, например Фрэнсис Берни (4000 фунтов) и Марии Эджуорт (11 000 фунтов). Если бы Джейн дожила до того времени, когда средства, вложенные в акции флота, начали приносить плоды, то получила бы 30 фунтов ежегодного дохода. По иронии судьбы, чуть меньшую сумму в юности отец выдавал ей на наряды.

Кассандра, занимавшаяся всеми этими делами, все время вспоминала Джейн. «Я знаю, придет время, когда мои мысли не будут полностью заполнены ею, – признавалась она, – но мне неприятно об этом думать». Как ни странно, миссис Остин оставалась в Чотоне и никак не участвовала во всех этих хлопотах. Как отмечал Терри Касл, именно Кассандра всегда была для Джейн «настоящей матерью. До определенной степени глубина, красота и страстность произведений Остин – наряду с высочайшими образчиками английского языка – обусловлены тем, что она любила и была любима Кассандрой».

28 июля 1817 года Кассандра отослала Энн Шарп несколько вещей в память о подруге: «пару заколок, которые она иногда носила, и маленькую шпильку, которой она постоянно пользовалась больше двадцати лет». Такие подарки на память очень ценились в мире женщин с ограниченным личным пространством. Энн также попросила прислать ей локон волос Джейн. Другой локон получила Фанни. Марте Ллойд, подруге Джейн, которая много лет делила с ней кров, достался украшенный топазами крест, который она хранила до конца жизни.

Локоны волос стали причиной еще одной необычной гипотезы относительно смертельной болезни Джейн. В двадцатом веке один локон попал в руки супругов Альберты и Генри Берк, поклонников творчества Остин. Говорят, они сделали анализ волос, показавший присутствие большой концентрации мышьяка.

Ядовитый мышьяк широко применялся в лекарствах Георгианской эпохи, таких как «раствор Фаулера», популярное общеукрепляющее средство, изобретенное в 1786 году. Это было действительно сильнодействующее лекарство, и современные исследователи снова обращаются к мышьяку как к возможному средству от лейкемии. Но обращаться с ним следует с крайней осторожностью. Прием лекарств с мышьяком может вызвать приступы разлития желчи, похожие на те, что были у Джейн.

Возможно, Джейн, страдавшую от не слишком опасной болезни, непреднамеренно отравили врачи.

В эпоху, на которую пришлась жизнь Джейн, женщины-писательницы начали исследовать окружавший их мир. «Британские женщины станут бессмертными знаменитостями», – предсказывала Мэри Робинсон в своем «Письме женщинам Англии, на несправедливости умственного подчинения» (1799). В конечном счете, утверждала она, их работы будут «соперничать за славу с работами их современников мужчин, считающихся классиками». И она была права. Но на это потребовалось очень много времени, возможно, больше, чем она могла себе представить.

22 июля в газете «Курьер» появилось сообщение о смерти Джейн Остин, вероятно, составленное Кассандрой; в нем Джейн впервые публично назвали автором четырех опубликованных к тому времени романов. В заметке кратко перечислялись факты ее творческой биографии, а также подчеркивалось: «Ее манеры были изящны, привязанности – горячи, чистота сердца – несравненна. Она жила и умерла как подобает подлинной смиренной христианке».

Джеймс, брат Джейн, в своем поэтическом некрологе объявлял ее собственностью семьи. Он также – не слишком убедительно, в свете ее писем с жалобами – восхвалял ее как домохозяйку:

Далее Джеймс писал, что семья Остин, разумеется, не «ревновала к заслуженной славе», неожиданно распространившейся в их кругах. Я убеждена, что ревность не возникала именно потому, что Джейн сознательно старалась не пренебрегать «тяготами домашних забот». Она не жалела сил, чтобы не дать повода для критики – как женщины-писательницы, пренебрегающей более важными обязанностями женщины-хозяйки. И ей это удалось. Стихотворение Джеймса передает следующую мысль: да, возможно, она великий писатель, но гораздо важнее, что она по-прежнему может что-нибудь приготовить на ужин.

Семья Остин все еще не оправилась от обрушившихся на нее катастроф и нуждалась в деньгах. Неопубликованные романы тети Джейн они рассматривали как ресурс, который нужно использовать. Не сохранилось никаких свидетельств, что в последний год жизни она сама пыталась их опубликовать или считала завершенными. Но в декабре Джон Мюррей напечатал «Нортенгерское аббатство» и «Доводы рассудка» в одном томе. За авторские права он заплатил 500 фунтов. В издание также входил «Биографический очерк», написанный Генри Остином. В первый раз мир смог прочесть историю жизни автора, которого полюбит слишком поздно.