Маргарет Тэтчер - Автобиография [litres]

Проект «Дорога, вымощенная из камней» был остановлен теневым кабинетом, но его возродила рухнувшая той осенью пятипроцентная политика правительства. Сразу же после того как на лейбористской конференции было принято решение отказаться от этой политики, Кит Джозеф встретился с Уилли Уайтлоу и мной и выразил свое недовольство тем, что мы никуда не продвинулись. Уже несколько раз мне говорили, что единственным способом пойти вперед было сместить Джима Прайера, но теперь у нас появилась возможность продвинуться, не предпринимая такой серьезной меры. Соответственно я организовала еще одну встречу с исполнительным комитетом «Дороги…» в середине ноября.

В эту и последующие встречи той зимой, однако, Джим имел возможность отклонять предложения о проведении решительной кампании по вопросу о профсоюзах. Его сильно поддерживал Питер Торникрофт. Питеру никогда не нравилась «Дорога, вымощенная из камней», однажды он даже сказал, что все копии докладов должны быть собраны в Центральном офисе и сожжены. Даже при том, что настроение в партии начало смещаться в мою сторону, никакое количество дискуссий между теневыми министрами, советниками и членами парламента не смогло бы убедить теневой кабинет в необходимости серьезно задуматься о реформе профсоюзов, если бы не промышленный хаос «зимы недовольства».

И даже тогда им понадобился поводок. Это была сфера, в которой мы достигли малого или никакого прогресса с 1975 года. Как теневой министр по вопросам трудостройства Джим Прайер занимал отличную позицию для того, чтобы наложить вето на новую политику по вопросу профсоюзной реформы. Хотя как раз перед Рождеством 1978 года нам удалось убедить его принять новый шаг нашей политики по обеспечению государственных фондов для профсоюзов, добровольно осуществляющих тайное голосование – мы предлагали наличные средства для проведения предзабастовочных голосований, а также профсоюзных выборов, – это на самом деле привело к очень незначительным результатам. Действительно, для среднего избирателя наша идея о тайном голосовании мало чем отличалась от лейбористской: в ноябре 1978 года премьер-министр предложил узаконить тайное голосование, если этого хотели профсоюзы.

В декабре Кит Джозеф попытался снова поднять вопрос о пособиях, выплачиваемых семьям бастующих. Я согласилась на создание новой группы по разработке этого вопроса, но когда она собралась на заседание, противостояние Джима Прайера сделало невозможным любой прогресс.

Я провела Рождество и Новый год в Скотни в тревоге и размышлениях, наблюдая развитие кризиса. Как и в Рождество 1974 года, плохая погода не давала нам возможности много гулять, и, кроме того, у меня было много дел. Я читала отчеты группы, разрабатывающей политику по вопросу о профсоюзах, и накопившуюся груду документов от СМИ и заинтересованных сторонних лиц. Я потратила много часов на изучение учебника по законодательству промышленных отношений и вернулась к оригинальным законопроектам парламента, перечитывая самые важные законы, принятые с 1906 года. Каждый раз, когда я включала радио или телевизор, новости были все хуже. Я вернулась в Лондон, решительно настроенная на одно: пришло время ужесточить нашу политику по профсоюзной реформе.

Было несложно определиться с политической трибуной. До Рождества я согласилась дать интервью в воскресенье 14 января Брайану Уолдену в программе «Уикенд Ворлд»; дату передвинули на неделю раньше, на 7 января. Когда я вернулась в Лондон в новом году, я встретилась с Альфредом Шерманом, Гордоном Рисом и несколькими близкими советниками на информационном совещании. Промышленная ситуация менялась так быстро, что было все сложнее поспевать за событиями, но в течение следующих нескольких недель доступ к самым свежим новостям давал мне жизненно важное преимущество.

В среду 3 января Джим Прайер вмешался, чтобы не дать внести изменения в политику. В интервью Робину Дэю по радио он жестко отверг обязательное голосование о проведении забастовки («это не то, что вы можете сделать обязательным, в любом случае»), отверг законопроект о пособиях бастующим и высказался по поводу «закрытых предприятий»: «Мы хотим тихо решить этот вопрос… в таких вопросах лучше играть в тихие игры, нежели слишком много кричать». На вопрос, что он думает о недавней критике в адрес профсоюзных лидеров со стороны Дэвида Хауэлла и Майкла Хезелтайна, он ответил: «Я не думаю, что они справедливы по отношению к профсоюзным лидерам, которые в данный момент пытаются дать хорошие советы рядовым членам профсоюзов, а рядовые члены профсоюзов довольно часто их отвергают».

В программе «Уикенд Ворлд» я высказалась совсем по-другому: «Любая власть подразумевает ответственность, любая свобода – обязанности. Профсоюзы обрели за годы огромную власть… И именно об этом должен идти разговоро – как профсоюзы используют свою власть. Я член парламента, я работаю в парламенте не для того, чтобы выдать им лицензию на причинение вреда, нанесение урона и убытков другим и оставаться вне закона, и если я увижу, что это происходит, то буду вынуждена принять меры».

Хотя я была осторожна и старалась не брать на себя обязательств по применению конкретных мер, прежде чем они были должным образом продуманы, мы с Брайаном Уолденом рассмотрели список возможных изменений, что, естественно, сделало их более актуальными, чем многие мои коллеги хотели. Я повторно подтвердила заявление Джима Прайера о том, что мы сделаем доступным финансирование предзабастовочных тайных голосований, а также профсоюзных выборов. Но я намекнула на их обязательность, в качестве рычага оставляя за собой право на использование закона, отказывающего в выплатах социального страхования, если голосование о забастовке не было проведено. Я также упомянула о возможном ужесточении правил по проведению забастовок в сфере первостепенных услуг, заявила, что краткосрочные пособия социального страхования будут подвергаться налогообложению, и выдвинула доводы о праве людей, исключенных из профсоюза, подавать в суд, если в результате этого они потеряли работу в «закрытом предприятии».

На следующий день Джим Прайер выступил по телевидению с ответом на мое интервью. Он сказал, что ничего не было утверждено по поводу пособий социального страхования для бастующих, и что он был против принудительного проведения тайного голосования. К счастью, другие отреагировали более позитивно. Я нарушила строй. Людям стало очевидно, что я была намерена драться. Предложения поддержки, информация и новые идеи потекли в мой офис.

Сильная поддержка в адрес того, что я сказала в интервью в «Уикенд Ворлд», сильно контрастировала с реакцией на замечание Джима Каллагена о том, что он на три дня позже вернулся в Британию с саммита в Гваделупе. Его отсутствие в стране в такой критический момент само по себе было политически дискредитирующим и усиливало впечатление, что правительство было парализовано столкновением с забастовками. Освещение саммита в прессе тоже не помогало: образ премьер-министра, в неформальной одежде сидящего вместе с другими лидерами под карибским солнцем, опасно контрастировал с событиями в стране. Но окончательной катастрофой было впечатление, которое он произвел на прессу, когда прилетел в Хитроу. Хотя он никогда не использовал именно этих конкретных слов – «Кризис? Какой кризис?» – этот миф точно отобразил его попытку преуменьшить уровень проблем. Его образ как невозмутимого и компетентного человка никогда не восстановился.