Джули Кавана - Рудольф Нуреев. Жизнь [litres]

Чем старше становился Рудольф и чем моложе были покоренные им юноши, тем чаще он брал на себя активную роль в сексе, хотя, как доминирующий партнер, он был «агрессивным, никогда не был ни нежным, ни мягким», признает Роберт Трейси, и Робби Ла Фосс с ним соглашается. Придя к Рудольфу в «Дакоту» на встречу, которая оказалась последней, он нашел Рудольфа большим эксплуататором, чем всегда.

«Я понял, что этот человек не испытывает ко мне никаких чувств. Он не испытывал чуткости к тому, что я был молод. Либо в ту ночь, либо на следующее утро я вышел на кухню, и там был Роберт Трейси, с которым мы учились в школе. Я никак не мог понять, я не знал, в каких он отношениях с Рудольфом. Мы ничего друг другу не сказали, но я подумал: «Неловко получилось» – и ушел».

Ожидалось, что Роберт исчезнет, когда Рудольф объявил, что приезжает «его дружок из Парижа». Рудольф познакомился с Франком Раулем-Дювалем перед спектаклем «Ромео и Джульетта» в парижском Дворце спорта в октябре 1977 г. 21-летнего юношу привели к нему в гримерку танцовщики Парижской оперы, с которыми он подружился, когда труппа ездила на гастроли в Россию в начале того же года. Он был в Москве, где изучал русский, и стал настолько одержим балетом, что по возвращении в Париж начал сам брать уроки. Между ним и Рудольфом сразу же установился контакт; они оживленно говорили по-русски, пока танцовщику не настала пора выходить на сцену. Догадываясь о намерениях Рудольфа, Франк отказался от приглашения на ужин. Рудольф велел Дус разыскать его в школе бизнеса («У нее ничего не получилось, потому что она неправильно записала мое имя»), но к тому времени Рудольф и сам охладел, заподозрив, что мальчик, который также прекрасно говорил по-английски, может быть агентом КГБ. Примерно через месяц робких встреч, которые Франк называет «один шаг вперед, два шага назад», они вместе ужинали в квартире Дус, и в ту ночь начались их отношения, которые продолжались более полутора лет: «Рудольф не очень умел говорить о чувствах, но в конце концов рассказал об Уоллесе и добавил, что он в свое время слишком на него давил. Он чувствовал себя немного виноватым из-за того, что держал Уоллеса на коротком поводке, так сказать, и он понимал, что я не стану за ним бегать, как собачка… Я сохранял дистанцию, но это подходило и ему, потому что он всегда выступал. «Делай что хочешь; иди своей дорогой, – говорил он. – И конечно, закончи учебу».

Весной 1978 г. они снова увиделись на гастролях «Датского национального балета» в США. Франк немедленно снискал расположение Руди ван Данцига и его танцоров. «По-моему, Рудольфа раздражало, что он проводит столько времени с нашей молодежью, но все его очень любили. Он был таким невинным, таким неиспорченным и как будто совсем не догадывался, чего хочет от него Рудольф». В Сан-Франциско Жаннет Этередж и ее брат встретили пару в аэропорту и сразу повезли на яхту. «Франк говорил мало, но он был очарователен. Казалось, он все время счастлив». В Лондоне они жили у Найджела и Мод. «Франк любил приходить к Найджелу и беседовать о книгах. Он был таким культурным мальчиком». «Я сумею его сформировать, – говорил Рудольф Гослингам, имея в виду не только в культурном, но и в социальном смысле, потому что Франк, по его собственному признанию, «тогда еще был довольно неотесанным». Рудольф познакомил его с Марго – «Ее мягкость, ее манеры меня сразили» – и взял его в летний круиз по греческим островам на яхте Ставроса Ниархоса. Прилетев из Нью-Йорка в Афины, Франк в аэропорту пересел на один из вертолетов Ниархоса. Его высадили на пляже и велели ждать, пока за ним не придет шлюпка и не отвезет его на «Атлантис II». «Я сидел на песке с чемоданом, еще не отойдя после полета, а потом увидел, что к берегу подходит огромный белый корабль. Он был похож на мираж».

С Ниархосом Рудольф познакомился через Тессу Кеннеди, которая декорировала дом греческого магната в Нассау так успешно, что он поручил ей интерьер яхты «Атлантис II». «Меня на самолете Ставроса послали посмотреть новую яхту [Аднана] Хашогги, чтобы все, что я делала, превосходило ее». Рудольф как-то поздно ночью весной 1977 г. находился в ресторане «21», когда Ниархос, который был там с группой друзей, в которую входили Мари-Хелен де Ротшильд и иорданская принцесса Фириал, тут же сказал: «Тесса летом идет с нами в круиз. Хотите тоже поехать?» («Ставрос всегда состязался в известности с Ари [Онассисом], – как заметила одна знакомая. – И так как у Ари… была Каллас, он решил, что у него будет Нуреев».) Желая привести с собой нескольких своих гостей, Рудольф попросил Тессу договориться, чтобы Дус тоже пригласили, а Уоллес «договорился, что возьмет одного знакомого из Голливуда», красавца, который подрабатывал проституцией, по имени Виктор Дэвис. Вскоре, однако, Рудольфу стало ясно, что приглашение «этого никчемного блондина» стало нарушением общественных приличий. «Никто из нас не понимал, какой в нем смысл. Он не произносил ни слова». Зато приглашенный на следующее лето Франк стал бесконечно более приемлемым спутником; он нравился всем, от устрашающей Мари-Хелен до техасских миллионеров Оскара и Линн Уайатт, которые предложили подвезти его домой в Штаты на своем личном «боинге».

Погрузившись в мир греческого судоходного магната, Рудольф впервые, по словам принцессы Фириал, ощутил вкус «по-настоящему больших денег». Невозможно было не проникнуться чудесами, которые он видел на борту яхты – обшивка из оливкового дерева XVII в., коллекцией картин Делакруа, Дега и Тулуз-Лотрека, – а также «джеймс-бондовскими штучками», стеной столовой, которая поворачивалась вокруг своей оси, открывая огромный экран, или плавательным бассейном, который по ночам поднимался, превращаясь в танцплощадку. Как многие русские, Рудольф был капиталистом по собственному выбору, но его царская любовь к роскоши сочеталась с крестьянским недоверием к банкам (как-то утром, когда горничная Моники ван Вурен пылесосила у него под кроватью, она отогнула ковер, потому что под ним образовался какой-то горбик, и нашла толстую пачку долларовых купюр). Денежными делами Рудольфа занимался его агент Шандор Горлински, который поместил сбережения танцовщика в швейцарские банки в четырех разных валютах; счета были на несколько разных имен (среди них «Девять муз» и «Терпсихора Истеблишментс»), а общая сумма в середине – конце 1970-х гг. составляла 10 с лишним миллионов долларов. Он познакомил Рудольфа с чикагским адвокатом Барри Вайштейном, который с 1974 г. занимался его налогами, а в 1975 г. помог учредить «Фонд содействия балету», организацию со штаб-квартирой в Лихтенштейне, которая должна была служить хранилищем для всех активов танцовщика во время его жизни [159] Желая еще больше капитализировать выигрыш в налогах, Рудольф 8 октября 1975 г. подал князю Монако Ренье просьбу предоставить ему монакское гражданство. Ему посоветовали написать «как можно сентиментальнее», упомянув уже принадлежащую ему квартиру в Монте-Карло и подчеркнув то, что он хочет жить «в стране, которая славится своим отношением к искусству» и продолжит великую традицию, начатую Дягилевым и продолженную полковником де Базилем (В. В. Воскресенским) и маркизом де Куэвасом. 27 октября пришел ответ от самого князя; он положительно отнессся к просьбе Рудольфа и разрешил ему подать соответствующее заявление. .