Юрий Кобаладзе - Я шел своим путем. Ким Филби в разведке и в жизни

В тот вечер Фогт организовал небольшой банкет в одном из домов для приемов, принадлежавших нацистской партии. За ужином справа от меня сидела поразительной красоты брюнетка. Она была родом из германской Восточной Африки, и мы весь вечер, от аперитива до кофе, проговорили с ней о колониальных проблемах. Мне очень хотелось узнать, способна ли она говорить на другие темы. Но время было в дефиците, а мое чувство долга — в избытке. Поэтому две встречи, назначенные мною в тот вечер, были с мужчинами, о которых я сейчас уже не помню ничего, кроме того, что ради них пожертвовал свиданием с очаровательной женщиной.

Затем последовала череда встреч с представителями Министерства пропаганды и Бюро Риббентропа. Мои контакты с последним развивались более успешно. Бюро было создано в целях продвижения идей Риббентропа в области внешней политики. Оно рассматривало себя в качестве противовеса Министерству иностранных дел, а между ортодоксальными и неортодоксальными дипломатами наблюдался глубокий антагонизм. Гитлера подобное положение дел устраивало: существование нескольких организаций, действующих в одной и той же сфере, позволяло ему натравливать их друг на друга, удерживая бразды правления в своих руках. В Бюро к нам относились с подчеркнутым вниманием. Для чиновников из Министерства иностранных дел мы практически не представляли интереса, хотя вели они себя достаточно вежливо. Что же касается Деркхайма, Родде и других представителей Бюро, то они видели в нас подходящий инструмент для того, чтобы поднять свой престиж и потрепать нервы профессионалам. Я всячески стремился развить отношения с ними по двум причинам: с оперативной точки зрения это было на пользу разведке, а в личном плане мне хотелось насолить Фогту. Интересам журнала такая политика, конечно, не отвечала, так как Тэлбот делал ставку именно на Фогта. Но, по-моему, это в немалой степени помогло мне избавиться от. нацистского клейма.

В таком ключе мы работали где-то около года. Тэлбот упорно трудился над обеспечением финансовых инъекций из Сити. Но этот милый, привыкший к домашнему уюту старик не умел проводить грань между личными и деловыми отношениями. В промежутках между поездками в Берлин я поддерживал контакт с германским посольством и экспериментировал с форматом нашего журнала, условно нареченного «Британия и Германия». Однако же наибольший интерес, причем во всех отношениях, представлял Берлин, а там, к сожалению, перспективы постепенно становились все более мрачными. По мере того как укреплялись мои позиции в Бюро (вплоть до того, что я был принят самим Риббентропом), отношения с Фогтом ухудшались. В ходе одной из бесед в начале зимы 1936 года у меня возникло сильное подозрение, что он пытается положить конец нашему сотрудничеству, и я не сумел проявить достаточной дипломатической сноровки, чтобы удержать ситуацию под контролем.

Вернувшись в Лондон, я сообщил Тэлботу, что Фогт больше не видит в нас серьезного партнера. Я высказал предположение, что он готовит сделку с кем-то еще. Еще какое-то время отношения продолжались, но мое предположение оказалось верным. Спустя некоторое время на свет появилось «Англо-германское ревю». Издание это отражало нацистские или пронацистские настроения, очень близкие к воззрениям тупого, недалекого Фогта, но абсолютно непригодные для Британии. И хотя в тот момент я расстроился в связи с провалом издания «Британия и Германия», последующие события подтвердили мою уверенность в том, что я родился под счастливой звездой. С началом войны большинство тех, кто был связан с нашим более удачливым соперником, оказались жертвами раздела 18В Закона об охране государства.

Итак, я снова оказался без работы, но уже не совсем на том уровне, откуда мы начинали. Год серьезного труда научил меня кое-чему, в частности я понял, чем отличается разведывательная работа от журналистики: грубо говоря, это разница между дорогим путеводителем Бедекера и обычным из серии «Куда поехать отдохнуть». Я также обрел уверенность в себе как при общении с людьми, так и в оперативном плане. Но, пожалуй, наиболее важным было то, что я теперь умел, не теряя самообладания, выслушивать самые омерзительные мнения, хотя потребовалось еще несколько лет, чтобы окончательно приучиться вообще не реагировать на такие вещи.

Отто воспринял известие о нашей неудаче спокойно. Он, конечно же, был внутренне готов к подобному повороту событий, но разговаривал со мной так, будто у него и у его коллег сформировался в отношении меня определенный план действий. Я заявил ему, что считаю бесперспективным дальнейшее прозябание на задворках журналистики; если ставить перед собой цель добиться чего-то, надо пробиваться в крупную газету или информационное агентство. Он, казалось, согласился, но попросил меня ничего не предпринимать до следующей встречи, на которой должен был присутствовать Тео.

Встреча с участием Тео явилась поворотным моментом. Она сыграла роль первой ступени ракеты, которая вывела мою карьеру на орбиту. Тео одобрил мое стремление пробиться в одну из ежедневных газет. Центр, по его словам, положительно оценил мою работу по англо-германской проблеме. Но руководство заинтересовано в укреплении моих связей и положения в Лондоне, что в дальнейшем открыло бы перспективы для деятельности более высокого плана. Тео очень осторожно обозначил, что ожидалось от меня. Центр, сказал он, связывает мое будущее с проникновением в британскую секретную службу. Мне могут оказать в этом деле значительную помощь, если таковая потребуется. Но лучше, если я попытаюсь добиться всего сам, так будет безопаснее и для меня, и для других. По мнению Центра, журналистика являлась хорошим плацдармом для выполнения поставленной передо мной задачи.

Усталая улыбка, с которой Тео вкрапил сие решение в нашу беседу, смягчило шок от этого, безусловно, сногсшибательного предложения. Я не помню в подробностях своей первой реакции, в памяти остался только вихрь смутных образов да еще ощущение надвигающегося приключений. Мудрый Тео тут же поспешил перейти к обсуждению практических вопросов. Британская секретная служба, пояснил он, — это в долгосрочной перспективе. Но Центр заинтересован в том, чтобы я активно действовал уже сейчас. Так, например, срочно требовались достойные доверия люди в Испании, на стороне Франко. В этой связи Тео хотел бы обсудить возможность сочетания в рамках одной операции всех требований, изложенных выше. Иными словами, согласен ли я отправиться во франкистскую Испанию в качестве журналиста, выполняющего триединую задачу? Во-первых, докладывать советскому правительству политическую и военную обстановку; во-вторых, создавать себе журналистскую репутацию; в-третьих, выполнять свои журналистские обязанности таким образом, чтобы привлечь внимание британской разведки.