Юрий Кобаладзе - Я шел своим путем. Ким Филби в разведке и в жизни

Основной вопрос, из-за которого разыгрывались эти баталии, был связан с контролем над материалами, полу-. чаемыми при перехвате радиограмм немецкой разведки. Когда впервые встал этот вопрос, начальник СИС поручил контроль руководителю сектора V. Это было обоснованное решение, и, насколько мне известно, против него никто серьезно не возражал. Возражения вызывали лишь методы Каугилла. Он же сразу понял, что ему сдали козырную карту, и с самого начала ревниво охранял ее, иногда даже придерживая ценную информацию. Недруги обвиняли его во введении жестких ограничений, а он считал их, по крайней мере потенциально, виновными в полном пренебрежении к безопасности источников информации. После одной стычки с Каугиллом Дик Уайт, бывший тогда помощником начальника разведывательного отдела МИ-5, утверждал, что ему снился кошмарный сон, будто разведывательные материалы пустили в распродажу через газетные киоски.

Отношения Каугилла с остальными подразделениями СИС создавали проблемы иного порядка. Здесь он столкнулся не то чтобы с проявлением чрезмерного интереса к его делам, а, наоборот, с опасностью полного пренебрежения к его сектору. Дело в том, что во время войны наступательная разведка поглощала почти всю энергию СИС. Контрразведка с ее акцентом на оборону была низведена до положения Золушки. Это объяснялось главным образом влиянием Клода Дэнси, который был тогда помощником начальника СИС. Этот пожилой джентльмен с весьма ограниченными взглядами считал контрразведку в военное время напрасной тратой сил и не упускал удобного случая заявить об этом. Он любил без всякой на то причины делать колкие пометки на документах, что страшно возмущало его сотрудников.

Интересы контрразведки пришлось защищать на этом высоком уровне заместителю начальника СИС Валентайну Вивьену. В прошлом он работал в полиции в Индии, а перед войной возглавлял сектор V. Он был тонкий, стройный, с тщательно уложенными волнистыми волосами и влажными глазами. Он только поеживался от колких замечаний Дэнси и печально покачивал головой при поражениях, которые случались довольно часто. Незадолго до моего поступления в сектор V Каугилл вообще перестал признавать Вивьена и не скрывал своего презрительного отношения к нему. Отнюдь не благодаря Вивьену Каугилл выиграл наконец битву за увеличение ассигнований на сектор V, и это не могло не вызвать неприязни у Вивьена. Может показаться, что вряд ли нужно упоминать о переживаниях этого беспомощного человека в книге такого рода, однако впоследствии его настроениям предстояло сыграть решающую роль в моей карьере в СИС.

Прошло больше года, прежде чем на мне непосредственно сказалось соперничество на высшем уровне. Моей задачей прежде всего было выполнять свою работу и одновременно изучать ее. Я получал очень мало полезных указаний сверху и многим стал обязан своему старшему секретарю, опытной девушке, работавшей в Службе еще до войны. Только благодаря этой девушке, часто болевшей, мне удалось избежать серьезных провалов. Объем работы оказался чудовищным. В результате штат на пиренейском направлении увеличили до шести человек. Раньше эту работу приходилось вести двоим. (Неудивительно, что один из них покончил жизнь самоубийством!) Нас буквально заваливали входящей почтой. Кое-что следует, конечно, отнести на счет закона Паркинсона, но так или иначе, подобно многим сотрудникам, я обрабатывал горы бумаг и забирал домой толстый портфель для работы вечером. На другой день приходили новые телеграммы из Мадрида, Танжера и Лиссабона. К нам текли потоки документов из других отделов СИС и письма из МИ-5. Раз в неделю поступали удручающе объемистые почтовые мешки с Пиренейского полуострова, где представители СИС все еще блуждали в потемках. На каждую полезную информацию, приносившую какой-то результат, приходился десяток таких, которые извилистыми путями заводили нас в тупик.

С одним таким запутанным делом я столкнулся в самом начале своей работы. Агент СИС в Мадриде выкрал дневник некоего Алькасара де Веласко, премерзкого фалангиста из испанского пресс-бюро, который за месяц или за два до этого посетил Англию. В дневнике де Веласко без обиняков говорилось, что он по поручению немецкого абвера навербовал сеть агентов, при этом указывались имена, адреса и задания агентам. Немало недель работы было потрачено впустую, прежде чем в секторе пришли к несомненно правильному заключению, что дневник, хотя безусловно являлся произведением самого Алькасара де Веласко, был фальшивкой с начала и до конца, состряпанной с единственной целью — выманить деньги у немцев.

Однако кража дневника оказалась не совсем бесполезной. Английская разведка давно подозревала Луиса Кальво, испанского журналиста, работавшего в Лондоне, в том, что он пересылает в Испанию полезную для врага информацию. Кальво упоминался в дневнике как агент сети Алькасара де Веласко (хотя и эту запись мы считали ложной), что позволяло добиться у него признания. Соответственно Кальво был арестован и направлен в «строгий» следственный центр на Хэм-Коммон. К нему не стали применять физическое насилие. Его просто раздели догола и привели к коменданту центра Стефенсу, этакому пруссаку с моноклем в глазу. Стефенс каждый вопрос сопровождал ударом стека по своему сапогу. Оценка выдержки Кальво оказалась правильной. Напуганный легкомысленным предательством своего соотечественника, а также, несомненно, стеком, Кальво рассказал о своей деятельности. Этого было достаточно для того, чтобы на время войны упрятать его в тюрьму.

И еще одну полезную роль сыграл этот пресловутый дневник. Дело в том, что в нем в компрометирующем свете упоминался испанский пресс-атташе в Лондоне Бругада. Он любой ценой стремился избежать скандала и потому легко согласился сотрудничать, когда МИ-5 деликатно намекнула ему, что дневник может дать Министерству иностранных дел благовидный предлог объявить его «персоной нон грата». Практически Бругада не выполнял особо серьезных шпионских заданий для МИ-5, но передавал достаточно сплетен о приезжающих в Англию испанцах, за что заработал кличку «Мятный леденец».

Вскоре на долю сектора выпал более крупный успех, хотя я нарушил все правила, чтобы его добиться, и вызвал страшную путаницу, в которой разобрались лишь после войны. Сектор получил перехваченную телеграмму, где указывалось, что на испанском пароходе «Кабо де Орнос» абвер направляет двух агентов в Южную Америку. С беспечностью, характерной для корреспонденций абвера, имена агентов приводились полностью. Один из них, некий Леопольд Хирш, ехал с женой и тещей, другим был Гилинский. Незадолго до их посадки на пароход была перехвачена вторая загадочная телеграмма — из немецкой резидентуры в Бильбао. В телеграмме подтверждалось, что Хирш и его спутники «Orki» готовы к отплытию. Нас заинтересовало слово «Orki». Что оно могло означать? Может быть, организацию революционеров, коммунистов-интернационалистов, группу отщепенцев-троцкистов, которых поддерживали немцы в борьбе против русских союзников Англии? Проверили по имевшимся досье весь список пассажиров «Кабо де Орнос» и нашли, по крайней мере, десяток людей, чья карьера подсказывала возможные связи с ренегатами. Примерно половина из них казалась негодяями, способными принять участие в махинациях абвера.