Юрий Кобаладзе - Я шел своим путем. Ким Филби в разведке и в жизни

По отношению к этим двум вновь прибывшим я вскоре почувствовал уважение, которого не испытывал к их предшественникам. Синклер, хотя и не был перегружен умственными способностями (он никогда и не претендовал на это), был гуманным, энергичным и настолько правильным человеком, что нельзя было не восхищаться им. Истон — фигура совершенно иного склада. При первом знакомстве он производил впечатление человека, что-то невнятно бормочущего, но это впечатление было опасно обманчивым. Его сила заключалась в не слишком остром, но коварном и изворотливом уме. Время от времени представляя себе их в качестве возможных противников, я невольно сравнивал Синклера и Истона с дубинкой и рапирой. Я не боялся дубинки — от нее можно легко увернуться, но от блеснувшей вдруг рапиры Истона у меня пробегал холодок по спине. Мне было суждено много поработать с ним.

Перед этими назначениями была предпринята серьезная Попытка поставить всю организацию на здоровую основу. Я уже говорил, что до войны Служба строилась на случайных и опасных дилетантских принципах. Не было правильной системы подбора кадров, их подготовки и Продвижения по службе, а также обеспечения их безопасности после выхода в отставку. Шеф брал всех, кого мог, И там, где мог, и все — контракты о найме на работу могли быть прерваны в любое время. При таких условиях было невозможно обеспечить регулярный приток новых кадров нужного уровня. Неудивительно, что личный состав Службы был неоднороден по качеству: встречались и хорошие работники, и равнодушные, и просто плохие. Война явилась для СИС суровым пробуждением. Потребовалось значительно расширить состав Службы, и многие способные люди прошли через ее ряды, оставив после себя полезные идеи. Но укрепление Службы было достигнуто лишь в результате ряда импровизаций в условиях напряженной обстановки военного времени. Почти все, что было сделано, могло быть сделано лучше, если бы было время для размышлений. Теперь такое время пришло. Окончание войны в Европе сократило потребность в немедленных результатах, но правительство еще помнило заслуги разведки. Поэтому было важно использовать оставшиеся месяцы 1945 года, чтобы создать новую структуру Службы, пока правительство не успело снова погрузиться в летаргию послевоенного времени. Сам шеф, несомненно, думал об этом. И когда ему сообщили, что идея перестройки находит значительную поддержку в Службе, он назначил комиссию для подготовки предложений по этому вопросу. Так называемая комиссия по реорганизации СИС начала свои заседания в сентябре 1945 года.

Зачинщиками движения за перестройку были Арнольд-Форстер и капитан 1-го ранга Хастингс, ответственный и влиятельный сотрудник государственной школы кодирования и шифровального дела. Хотя Хастингс и не являлся сотрудником СИС, он был законно заинтересован в ее деятельности, так как война показала необходимость тесной связи между шифровальщиками и СИС. Его назначение в состав комиссии внесло свежую струю в наши дискуссии. О политических нуждах Службы должен был заботиться в комиссии Дэвид Футмен, а полковник Кордо представлял секторы «С». Меня также пригласили принять участие в этом деле, и не по причине каких-либо особых способностей к работе в комиссиях (я ненавидел это), а потому, что, за исключением Вивьена, я был самым старшим офицером в Службе по вопросам контрразведки. Нашим секретарем назначили Эльюрида Денна, аккуратного (если не сказать, пунктуального), человека, на абсолютную беспристрастность которого можно было положиться, так как его уже ожидало теплое местечко в нефтяной компании «Шелл».

Большинство из нас хотело, чтобы председателем комиссии был Арнольд-Форстер. Не говоря о его силе воли, энтузиазме и ясном уме, он как старший офицер при шефе лучше, чем кто-либо из нас, знал организацию Службы в целом. Однако шеф, с опаской относившийся к способностям Арнольда-Форстера и желавший удержать любое предложение о реформе в разумных границах, подготовил для нас сюрприз. К нашему крайнему удивлению, он объявил, что председателем будет Морис Джеффе, начальник отдела паспортного контроля Министерства иностранных дел. Будучи чиновником, ответственным за выдачу виз, Джеффе поддерживал тесный контакт с нашими контрразведчиками. Однако в отношении общего знания секретной службы, ее возможностей и ограничений ему нечем было похвастаться. Что касается его способностей, то не думаю, чтобы он мог претендовать на нечто большее, чем на роль хорошего, хотя и бесцветного, администратора. Но делать было нечего. Шеф сказал свое слово.

Говоря о бесцветности Джеффса, я должен пояснить, что применяю этот термин в чисто переносном смысле. За несколько лет до образования нашей комиссии он оказался жертвой удивительного случая. Доктор, делавший ему прививку против какой-то болезни, перепутал вакцину, и в результате лицо Джеффса приобрело странный фиолетово-синий оттенок. Несчастье, судя по всему, оказалось непоправимым, и Джеффе так и остался с лицом цвета пушечного металла. Во время поездки в Вашингтон этот малый был страшно оскорблен, когда администрация одного отеля пыталась отказать ему в комнате, приняв его за цветного. Говоря по справедливости, Джеффе мало вмешивался в ход прений и никогда не злоупотреблял своими полномочиями председателя. Его нельзя было не любить, и вскоре мы привыкли видеть эту колоритную личность во главе стола.

В течение последующих месяцев комиссия отняла у меня много времени. Наши рассуждения стали носить безнадежно академический характер и не заслуживают подробного описания. Но некоторые замечания, пожалуй, могут пролить свет на общие проблемы, которые стояли перед службой разведки. Прежде всего надо было освободиться от пережитков недоброго старого времени. Во время войны финансовые и административные вопросы решались без должной координации. С секторами «Б» всегда была путаница: те, которые занимались Западной Европой, подчинялись Дэнси, а остальные — непосредственно шефу. Иначе говоря, получалось, что, хотя Дэнси номинально был вице-шефом Службы В целом, на самом же деле он интересовался лишь получением разведывательной информации из Западной Европы. Было ясно, что вся структура Службы нуждалась в коренных изменениях.

Но прежде чем решать эту первую проблему, нужно было определить основной принцип нашей структуры: сохранить ли существовавшее разделение Службы по вертикали с региональными организациями, ответственными за добывание, обработку, оценку и распределение информации по соответствующим районам, или разделение должно идти по горизонтали — между добыванием информации, с одной стороны, и ее обработкой, оценкой и распределением — с другой. Признаюсь, что я до сих пор не знаю правильного ответа на этот вопрос. Но в то время здесь были замешаны мои собственные интересы. Если бы было принято решение в пользу организации Службы по вертикали, то работа против Советского Союза и коммунистического движения в целом была бы разделена между региональными секторами. Ни один человек не мог бы тогда заниматься всей проблемой в целом. Поэтому я высказывался за разделение по горизонтальному принципу в надежде сохранить (по крайней мере, на какое-то время) всю область антисоветской и антикоммунистической деятельности под своим прямым контролем.