Юрий Кобаладзе - Я шел своим путем. Ким Филби в разведке и в жизни

Я уже говорил, как разногласия между СИС и МИ-5 помогли моему назначению в сектор IX. Теперь мне необходимо было продолжать работать и строить отношения с МИ-5 на новой, дружественной основе. Моим коллегой в МИ-5 был Роджер Холлис, начальник сектора, занимавшегося делами советских граждан и членов компартий. Это был приятный человек, склонный к осторожности. Он пришел в МИ-5, как это ни странно, из англо-американской табачной компании, которую представлял в Китае. Хотя ему не хватало некоторой доли легкомыслия, что я считаю важным (в умеренной дозе) для всякого нормального человека, мы с ним быстро поладили и вскоре обменивались информацией без ограничений с обеих сторон. Мы оба были членами Объединенного разведывательного подкомитета, занимавшегося вопросами коммунистического движения, и всегда вырабатывали согласованную точку зрения, чтобы изложить ее менее информированным представителям других департаментов Службы и Министерства иностранных дел.

Хотя Холлису не удалось достичь многого в работе против советской разведки, он успешно добывал информацию о внутренних делах английской коммунистической партии весьма простым способом: установил микрофоны в штаб-квартире на Кинг-стрит. Результатом был приятный парадокс. Микрофоны неуклонно свидетельствовали о том, что Коммунистическая партия Англии отдавала все силы, чтобы помочь стране выиграть войну, так что даже Герберт Моррисон, который жаждал крови коммунистов, не мог найти законных способов запретить деятельность партии.

В начале 1945 года, когда сектор был должным образом укомплектован и размещен, для меня настало время посетить некоторые из наших резидентур за рубежом. Я имел целью возместить тот ущерб, который нанес Степ-тоу, а также обсудить с нашими резидентами пути и средства получения информации, интересующей сектор IX. Я без труда выполнил первую часть моей миссии: просто — рассказал всем, кого это касалось, что в качестве первого шага в своей новой должности я уволил Стептоу. Эта новость была встречена со всеобщим одобрением. Вторая часть оказалась много труднее. Объект нашей деятельности был невидим и неслышим — для СИС советской разведки словно и не существовало. Так что в результате всех переговоров мы смогли прийти лишь к общему решению: продолжать собирать мелкие сплетни о сотрудниках советских и восточноевропейских дипломатических представительств и о членах местных коммунистических партий. За время моей службы не было ни одной сознательно задуманной операции против советской разведки, которая принесла бы какие-то результаты. СИС жила лишь неожиданными подачками, которые судьба буквально бросала иногда ей в руки, если не считать одного-двух исключений, о которых я скажу позже. Эти подачки приходили в виде редких перебежчиков из СССР. Они «выбирали свободу», подобно Кравченко, который, последовав примеру Кривицкого, быстро разочаровался и покончил жизнь самоубийством. Но что они искали — свободу или хорошо наполненные тарелки? Любопытно, что ни один из них не согласился остаться на своем месте и рискнуть головой ради «свободы». Все они обрубили концы и кинулись в безопасное убежище.

Мои поездки во Францию, Германию, Италию и Грецию были в какой-то степени поучительными, поскольку дали мне возможность познакомиться с различными тинами организации резидентур СИС за рубежом. Но после каждой поездки я все больше приходил к заключению (не испытывая при этом огорчения), что английской разведке потребуются годы и годы, чтобы заложить какую-то основу для работы против Советского Союза. В результате в то время у меня в памяти остались скорее мелкие происшествия, чем какие-либо реальные достижения. В Берлине, например, меня угостили охлажденным инсектицидом, который хозяин искренне принимал за пиво. Мой визит в Рим был омрачен бесконечной склокой по поводу транспорта для заведующего отделом паспортного контроля посольства: имеет он право на служебную машину или нет. В Бари я способствовал тому, что одного очень неприятного человека выбросили с парашютом в Югославии, но вместо того, чтобы сломать себе шею, он сумел вернуться назад. В Лариссе я наблюдал одно из атмосферных чудес, которыми так славится Греция, — две совершенно отдельные грозы: одна над Оссой, другая над Олимпом, в то время как вокруг нас над Фессалийской равниной было чистейшее голубое небо.

Тем временем в мрачном Бродвее развивались события, которым мне пришлось уделить большое внимание. Требования войны постепенно смели дилетантскую службу прежних лет, хотя некоторые ее пережитки сохранялись еще долго. С победой в Европе раздутая Служба военного времени начала быстро сжиматься, а то, что осталось от нее, требовало реорганизации. Как начальник сектора, я теперь считался руководящим офицером, тем более что мой сектор неизбежно должен был стать значительно больше всех других. В наказание за это меня все чаще привлекали к решению административных вопросов и определению политики Службы. Несомненно, существуют способы быстрого решения такого рода вопросов, но в то время мы их еще не нашли. Я провел огромное количество утренних и дневных часов, заседая в различных комитетах, занимаясь вырисовыванием фигурок на бумаге, едва прислушиваясь к тому, что говорилось.

Поскольку эта книга посвящена прежде всего описанию моей работы, я до сих пор упоминал о старших чиновниках Службы лишь мельком, когда порой их непредвиденное вмешательство затрагивало мою деятельность. Прежде чем приступить к рассказу о реорганизации СИС, которая была проведена после войны, необходимо поближе взглянуть на моих начальников, начиная с шефа, генерал-майора сэра Стюарта Мензиса.

По-моему, я уже достаточно ясно дал понять, что неизменно тепло вспоминаю шефа. Он не был в полном смысле слова великим разведчиком. Его интеллектуальный багаж не был внушительным, а знание мира и взгляды были типичными для питомца высших слоев английского общества. Его Представление о моей сфере деятельности как контрразведчика было наивным: бары, наклеенные бороды, блондинки. В нем привлекала именно эта неувядаемая мальчишеская жилка, которую он сохранил, несмотря на ужасную ответственность, возложенную на его плечи мировой войной, и постоянную угрозу вызова к Черчиллю, когда тому в полночь вдруг приходила такая мысль. Его настоящая сила заключалась в способности остро чувствовать направление политики Уайтхолла и находить свою дорогу в лабиринте коридоров власти. Офицеры, которые знали его намного лучше, чем я, часто говорили о его почти женской интуиции. Этим я отнюдь не хочу сказать, что он был неполноценным мужчиной.

Способности шефа стали широко известны в СИС, когда он сумел отразить решительную атаку, предпринятую начальниками разведывательных служб трех видов вооруженных сил, являвшихся его коллегами в Объединенном разведывательном комитете. Суть их претензий сводилась к тому, что секретная информация, получаемая от СИС, недостаточна и что нужно что-то предпринять. Несомненно, в их обвинениях была доля правды: никогда не было разведывательной службы, которая не нуждалась бы в усовершенствовании. Но шеф знал, что оспаривать эти обвинения пункт за пунктом бесполезно. Главной его слабостью было то, что ему слишком часто приходилось оглядываться через плечо. Немало старших офицеров хотели бы занять его место, и одним из них, говорят, был адмирал Годфри, краснолицый морской волк, невыдержанный человек, бывший одно время начальником Разведывательного управления военно-морских сил.