Юрий Кобаладзе - Я шел своим путем. Ким Филби в разведке и в жизни

Наконец мы собрались в Эрзуруме: Тефик-бей, я и два грузина. Последние были неглупые и энергичные люди, однако их прошлое внушало мало уверенности в успехе. Обоим было по 20 с лишним лет, и родились они в Париже. Грузию знали понаслышке и верили всем эмигрантским россказням об условиях жизни в их стране. Один из них был явно в подавленном настроении. Тефик-бей объяснил по карте, что намерен перебросить их в район турецкой деревни Позов, расположенной напротив советского городка Ахалцихе. Мы определили время переброски с учетом положения луны, осмотрели оружие и снаряжение, которыми грузин снабдили в Лондоне. Я задумался над тем, к кому первому попадут мешочки с золотыми соверенами и наполеондорами — русским или туркам. Когда мы остались с Тефиком наедине, я высказал сомнение в целесообразности переброски грузин через границу прямо напротив гарнизонного городка, но он возразил, сказав, что в этом секторе идеальная местность.

— Но раз она идеальная, — не успокаивался я, — ее наверняка лучше патрулируют!

Он только пожал плечами. Мне трудно было спорить: я не знал этого участка границы. Может быть, Тефик был прав. Во всяком случае, для меня было важно сделать все возможное для успеха операции.

Итак, два грузина в сопровождении турецкого офицера отправились в Ардаган и дальше на север. Мне оставалось лишь сидеть в Эрзуруме и кусать ногти. Один из людей Тефика был приставлен ко мне и постоянно сопровождал меня на почтительном расстоянии — метрах в пятидесяти. Я развлекался тем, что в самое жаркое время дня уходил за город и быстро шагал, наблюдая, как турок начинал снимать шляпу, потом галстук и, наконец, пиджак.

Я сидел у Тефика, когда пришла ожидаемая телеграмма из Ардагана: два агента переброшены через границу в такое-то время. Через столько-то минут послышалась автоматная очередь, и один из агентов упал. Другого видели в последний раз, когда он широко шагал через редкий лес, удаляясь от турецкой границы. Больше о нем ничего не слышали.

А вот операция «Спайгласс» доставила мне много удовольствия. В сопровождении майора Февзи, одного из офицеров Тефика, мы начали работу с самого восточного конца линии, гае сходятся границы Советского Союза, Турции и Ирана, и постепенно двигались на запад. Наш метод был простым. Каждые несколько миль мы отмечали наше положение на карте и широкой дугой делали съемку советской территории. Первые день или два я каждую минуту ждал пулеметной очереди: ведь советские пограничники вполне могли принять нашу камеру за легкий миномет.

До Тузлуджи мы шли вдоль долины Аракса, кишащей болотными птицами. Арарат оставался у нас слева, а Алагёз — справа. Затем мы поднялись по долине Арпачай мимо древней армянской столицы Ани и достигли Дигора, расположенного напротив Ленинакана. В этот момент я решил, что мой так называемый «отпуск» слишком затянулся и что западной части границы придется подождать до следующего года. Мы поехали обратно в Эрзурум и остановились на ночь в Карсе, где Февзи ошеломил меня предложением посетить публичный дом.

Я так и не закончил вторую половину операции «Спайгласс». Летом 1949 года я получил из Лондона телеграмму, которая отвлекла мое внимание на совсем другие дела. Мне предлагали пост представителя СИС в Соединенных Штатах Америки, где я должен был поддерживать связь с ЦРУ и ФБР. За этим назначением крылась одна важная причина. Сотрудничество между ЦРУ и СИС на уровне центральных организаций (хотя еще не на уровне периферийных подразделений) стало настолько тесным, что каждый работник разведки, намеченный для выдвижения на высокий руководящий пост в СИС, должен был ознакомиться с положением дел в американских спецслужбах. Мне потребовалось всего полчаса, чтобы принять это предложение.

Покидать Стамбул было грустно: это красивый город; кроме того, приходилось бросать более чем наполовину сделанную работу. Но соблазн попасть в Америку был велик по двум причинам: во-первых, я снова попадал в ту среду, где формировалась политика разведывательных организаций, а во-вторых, я получал возможность близко познакомиться с американскими разведывательными службами. В то время я уже начал понимать, что эти службы для моих целей имели большее значение, чем соответствующие английские организации. Я даже не стал дожидаться согласия Москвы, и дальнейшие события оправдали мое решение. Никто не выразил сомнения в неограниченных возможностях моего нового назначения. Было решено, что я уеду в Лондон в конце сентября и, пройдя месячную подготовку, в конце октября отправлюсь в Америку.

Общий контроль за отношениями между СИС и американскими службами в Лондоне осуществлял Джек Истон, и именно от него я получил большую часть инструкций. Я высоко оценил — не без опасений — его знание всех тонкостей англо-американских отношений. Однако диапазон этого сотрудничества был настолько широк, что почти каждому ответственному работнику Службы было что мне сказать. Меня под разными предлогами приглашали на лэнч в разные клубы. Беседы за кофе и портвейном касались целого ряда предметов, но одно было общим для всех моих «друзей» — желание совершить бесплатную поездку в Америку. Я не разочаровывал их. Чем больше посетителей будет у меня в Вашингтоне, тем больше шпионов я буду знать, а это, в конце концов, было целью моей жизни.

Развлечения развлечениями, а инструкции Истона вызвали у меня серьезную озабоченность. Мне стало ясно, что мой путь в Вашингтон, вероятно, будет тернистым. Я должен был принять дела от Питера Дуайера, который провел в Соединенных Штатах несколько лет. Я знал, что это исключительно остроумный человек, но мне предстояло узнать о нем еще многое другое. Во время войны он сумел решить щекотливую задачу, установив близкие личные отношения со многими видными руководящими работниками ФБР. Благодаря этим отношениям, сохранившимся и после войны, представительство СИС в Вашингтоне отдавало предпочтение ФБР в ущерб (как думали некоторые) ЦРУ. Поскольку ФБР, следуя политике примадонны Гувера, проявляло ребяческую чувствительность ко всему, что касалось ЦРУ, Дуайеру было очень трудно сохранять одинаковое отношение к обеим организациям, не подвергаясь нападкам со стороны своих старых друзей, обвинивших его в двурушничестве.

Одной из задач на моей новой работе было перетянуть чашу весов в другую сторону. ЦРУ и СИС договорились сотрудничать по широкому кругу вопросов, что неизбежно означало более тесную повседневную связь с Центральным разведывательным управлением, чем СИС обычно имела с ФБР. Конечно, открыто признавать такое изменение политики было нельзя. Следовательно, моя задача заключалась в том, чтобы укрепить связи с ЦРУ и ослабить их с ФБР, но так, чтобы последнее этого не заметило. Мне не потребовалось много времени на размышления, чтобы понять невыполнимость и абсурдность этой затеи. Единственно разумным курсом было сотрудничать с ЦРУ по вопросам, представляющим взаимный интерес, и не принимать близко к сердцу неизбежное раздражение сотрудников Гувера. Для этого мне не следовало излишне проявлять свой ум, так как расклад карт был не в мою пользу. Лучше прикидываться дурачком и извиняться за те ляпсусы, которые время от времени придется в моем положении допускать.