Всеволод Стратонов - По волнам жизни. Том 1

С пронзительным свистом поезд врезывается в тоннель. Прохладно, но сыро. По выложенным стенам тоннеля струятся ручейки. Долго едем, как будто и конца тоннелю не будет. А прошло лишь пять-шесть минут.

Внезапно вылетаем на яркий свет. Перевалили! Поезд описывает дугу. Направо, вдали, появляется полоска морской синевы — залив у Анапы.

Анапа… Молнией проносится ряд юношеских воспоминаний…

Впервые пришлось мне побывать в этом городке, бывшей турецкой крепости, в 1885 году. Потом и Анапа развернулась в курорт, а тогда это был захолустный городишко, сотни в две одноэтажных домиков — почти все в пределах, очерченных старинной, построенной еще турками, при их владычестве, высокой крепостной стеной. Кое-где эта стена уже разбиралась, и камни из нее брались на городские постройки.

Городок был сонный, вялый. Несколько мелких казенных учреждений, одна только низшая школа, единственный — точно построенный здесь по недоразумению — двухэтажный дом, базарная площадь, заполняемая по воскресеньям казачьими возами из ближайших станиц, десятка два лавчонок… За городом, на пустом пляже, маяк. Для развлечения малочисленных курсовых — небольшая деревянная ротонда на скалистом берегу, также среди пустыря. Здесь мы, зеленая молодежь, танцевали, а редкие взрослые посетители усаживались за карточные столы. Над маленькой пристанью возвышался холмик. Он назывался бульваром, потому что на нем было несколько тощих деревьев и маленькая площадка со вбитыми в землю скамьями.

Серая, монотонная жизнь оживлялась два раза в неделю заходом парохода, да на рейде всегда стояло несколько парусных шхун и фелюг.

Единственным представителем служилой аристократии был здесь отставной генерал Пиленко, бывший начальник Черноморского округа. Он держал себя надменно, изолируясь от обывателей. Имел в Анапе собственный каменный дом, а в нескольких верстах от городка — образцовый виноградник. Анапский виноград из мещанских виноградников славился своей дешевизной и слабым качеством. Собственно же городком управлял полицмейстер Яновский, симпатичный старик, с широкой окладистой седой бородой, патриархальный тип. Ничего о нем дурного не говорилось, а порядок он поддерживал с помощью полудюжины или десятка бывших под его командой невзрачных городовых.

Еще воспоминание:

В один из первых дней, по нашему приезду сюда на лето для купания, на соседнем дворе разыгралась семейная драма. Какой-то мещанин стал бить жену.

Выволок за волосы на средину улицы и стал колотить и сапогами, и кулаками.

Мать моя пришла в ужас. Настоящих мужчин не было, она позвала меня:

— Воля, спаси ее.

Я довольно храбро, молодым петушком, бросился воевать с озверевшим мужем. Он только отмахивался то рукой, то ногой от наседавшего на него и хватавшего за руки подростка. Кричал:

— Уйдите! Говорят вам — уйдите! Не то — ударю!!

И продолжал тузить полубесчувственную женщину.

Стал я звать на помощь остановившихся на обочине улицы зевак. Они с тупым любопытством смотрели, как сосед учит свою жену. На мои призывы равнодушно отворачивались. Тогда во весь свой юношеский голос стал я взывать к полиции, которой, впрочем, дозваться было бы невозможно.

Должно быть мещанину мое вмешательство надоело. Плюнул, выбранился…

Ткнул еще раз жену сапогом и куда-то побрел.

Подошли соседки, поволокли избитую.

Еще:

Разыгралась на море буря. Такой бури я более в жизни не видел. Водяные валы, гулявшие по морю, были сажени в две вышиной. Все вокруг ревело и свистело два дня. Деревья вырывались с корнем, ломались; черепица с крыш летела на улицы. Выходить на улицу было страшно.

На третий день стало стихать, но море все еще клокотало котлом. На волнах показался черный предмет. То скрывался среди валов, то взлетал на их гребни.

Потом рассмотрели, что это небольшое судно. Приближается, мачты изломаны, само судно на боку. Валы несут его к маяку.

Мы решили — нас было пятеро подростков — что как раз здесь нам и надо действовать. Побежали на пустой берег, куда сносило судно, разделись. Судно уже близко, уже оно на мели. Волны то поднимут, то бросят вниз. Скоро разобьется на части.

Молодые безумцы бросились в воду. Огромные волны перевертывали нас, точно щепки. Но, хорошие пловцы, мы пробивались вперед. Странное явление: нас стихийно влечет в море, что-то нам помогает. Позже только я это понял:

Ветер переменился и дул как раз навстречу бурному прибою. Образовалось сильное течение — от берега к морю! Это оно, незаметное для нас, влекло к бившемуся на воде судну.

Мои товарищи доплыли, взобрались на судно. А меня течением пронесло мимо. Я с ним не справился. Чувствую — уносит в море. Силы слабеют, бороться не могу. Как будто — конец.

Товарищи заметили, нашлась веревка — бросают. Раз — мимо, два — мимо… Вот и добросили. Обмотал веревку на руку — подтянули. Спасен!

На треплемом бурей судне людей не было. Погибли ли, спаслись ли… Но где было спастись в такую бурю…

Еще раз попадаем в тоннель, но теперь ненадолго. И мы снова в чистом горном воздухе, что струится среди залитой солнечными лучами свежей зелени лесков.

Чья-то волшебная рука отдернула внезапно невидимый занавес. И открылась несравненная картина.

Сколько охватывает глаз, под ясным синим небосводом расстилается безбрежное серо-синеватое море. И все застыло, как расплавленное стекло.

У далеких берегов разлеглась громадная новороссийская бухта, прижавшись левым боком к горному кряжу. Точно две гигантских руки протянулись с противоположных берегов бухты два встречных мола, сверкая на солнце белизной. Своими объятиями они прижимают к игрушечным пристаням десятки крошечных пароходиков.

И игрушечный пароходик, выпуская тонкую струйку дыма, медленно режет зеркальное стекло бухты.

Все залито светом, все сверкает,

Под гору поезд мчится с неудержимой быстротой. Можно, как будто, обойтись без паровоза. Сами по скату долетим вниз.

Быстро, буквально на глазах, растут и пароходы в порту, и казавшиеся кубиками дома города…

Маленький вокзал в Новороссийске. Для такого шумного, кипящего жизнью пункта — это какое-то недоразумение, а не вокзал.

Громадная вокзальная территория, несколько десятков параллельных рельсовых путей. Снуют паровозы, проносятся один за другим груженные зерном поезда к близким пристаням порта.

— Помогите, по мере вашей возможности, пролетарию!

У нашего стола — крупная фигура, костюм из чесучи, соломенная шляпа. Лицо опухшее, испитое, не бритое несколько дней.

— Не пренебрегайте трудящимся братом — пролетарием! Жертва классовой борьбы… Папиросочку-с не пожалуете ли?

Проезжаем привокзальный город. Пакгаузы, магазины, склады, конторы…