Елена Тришина - Михаил Козаков: «Ниоткуда с любовью…». Воспоминания друзей

– Ну потерпи еще немножко, Валя, скоро всё закончится.

Крупный план с очень красивой Валей на льду все-таки удалось снять – ее поддерживали с обеих сторон профессиональные фигуристы, в которых она вцепилась мертвой хваткой. Пируэты за нее выполнила, конечно, дублерша. Моя героиня – Людочка – всё время должна по сюжету помогать еле стоящему на коньках Хоботову. А на деле, Толя страховал меня, чтобы не грохнулась, в то же время изображая на камеру, что он с трудом ковыляет на льду. Это вызывало у нас приступы смеха, усиливаемые страхом упасть и покалечиться, – те, кто помогал мне и Воилковой, первыми летели на лед под нашей тяжестью. Михал Михалыч просил меня поактивнее делать хотя бы первое движение на коньках после команды «Мотор», чтобы Людочка «смело» стартовала и тут же выезжала из кадра… Смело я, в конце концов, стартовала, но выехав из зоны съемки, тут же сваливалась в руки поджидавшего меня помощника режиссера. Была еще забавная деталь: на площадке работало устройство вроде ветродуя, из которого валил под большим напором искусственный снег – мелкие бумажные кружочки размером с пшенку создавали видимость метели для красивого кадра. Прямо со съемки я пошла в гости к подруге, у которой собралась компания, и познакомилась со своим будущим мужем, американцем, – я произвела на него неизгладимое впечатление: на моей шубе снежинки не таяли!

Известно из интервью многих актеров, что от картины не ждали особенного успеха. Мне самой сложно понять, почему так было. Но предполагаю, что дело в непринужденной, почти студенческой атмосфере, которую создавал вокруг себя и на площадке сам Михал Михалыч: никакого пафоса и придыхания, никаких криков и разговоров о том, что снимаем «нетленку». Тем поразительнее было убедиться в обратном – фильм попал в десятку любимых в стране. Оказалось, что мы все, актеры, сильно заблуждались, и тем очевиднее сейчас воспринимается прозорливость и творческая интуиция Михал Михалыча. Хотя… И он наблюдал успех картины, растянувшийся на десятилетия, с нескрываемым любопытством: а что, правда, так хорошо? Но не до такой же степени?! Может, оттого и совершили мы с Таней Догилевой непростительную оплошность, хулиганство, когда во время премьеры в Доме кино решили сразу идти в ресторан «праздновать» и не выходить на сцену представлять фильм вместе со съемочной группой. Это решение мы приняли спонтанно, на волне адреналина премьеры. Недоумение Михал Михалыча и досада, высказанные им позже, были восприняты нами как нечто преходящее – подумаешь, это же Михал Михалыч, он всё простит! Теперь я корю себя за бессердечность. И это наш крест – сожалеть о том, чего нельзя вернуть и исправить.

В мае восемьдесят второго начались съемки у Михал Михалыча в «Попечителях» по Островскому. Моим партнером, исполнителем главной роли Вадима Григорьевича Дульчина, был Олег Янковский. Снимали в павильоне телестудии «Останкино». Работалось с удовольствием, мне нравились пьеса, тексты, костюмы, да и роль, хотя я совершенно не представляла, как ее играть. И снова, как и на «Покровских», не понимала, почему Михал Михалыч предложил эту яркую комедийную роль именно мне. Но я помалкивала – мне было лестно играть в отличной актерской компании, да еще и кокетливую дурочку в классическом материале.

Мне запомнилась одна конкретная съемка, когда сцена не получалась и пришлось снимать много дублей. Это визит Ирины Лавровны к Дульчину, когда она предлагает ему бегство, думая, что он неслыханно богат, а он узнает, что и за Ириной Лавровной нет приданого, на которое он рассчитывал. Впервые за время тех съемок Михал Михалыча не устраивало, как мы с Олегом играли парную сцену, в той ее части, где герои обнаруживают, что оба обманулись. Текст вяз в зубах, возникали непонятные многозначительные паузы, всё разваливалось. Отсняв пару невнятных дублей, мы стали искать решение. Группа давно сидела в полной готовности, в павильоне было душно от осветительных приборов, все боролись с приступами зевоты от ожидания. Да и мы с Олегом, как-то притомились что ли… искра не высекалась. И предложить от себя нам было нечего. Отчаявшись найти смысл сцены в разговорах и обсуждении: что «у нас по действию» – говоря профессиональным языком, мы взяли паузу передохнуть. И тут Михал Михалыч дал нам задание – проговорить еще раз текст друг с другом так, чтобы он отскакивал от зубов и играть на другой скорости. Проболтав свой диалог несколько раз, мы вышли на площадку. Я вылетела из декорации и начала тараторить… Задача была одна: произносить текст быстро. Олег так же мне парировал. Михал Михалыч покрикивал: быстрее! Мы с Олегом ускоряли темп, пыхтели и постепенно вошли в ритм. Сняли дублей шесть. Режиссер был доволен. Теперь, когда случается увидеть «Попечителей», я всегда жду этот момент – конфликтную перепалку наших героев, и она мне всегда нравится. И как же прав был Михал Михалыч, поставив перед нами чисто техническую задачу – просто играть быстрее, что привнесло азарт и нерв в нашу сцену!

О своем планируемом браке и решении уехать на место жительства мужа, в США, я сообщила Михал Михалычу в последние дни съемок «Попечителей». Кажется даже, что это было в самый последний съемочный день, мы снимали заставки к финалу. Каждый герой по очереди оборачивается на камеру: крупный план, вспышка, стоп-кадр и портрет готов – его пишет «художник-наблюдатель», которого исполнял сам Михал Михалыч. Портрет высвечивался тем или иным цветом, в соответствии с «моральным обликом» персонажа, каким он представляется «художнику». Каждый раз, когда смотрю фильм, смешно видеть свою счастливую физиономию, окрашенную в красные тона, и вспоминать, чему я в тот момент радовалась: я была невестой и собиралась уезжать. Такая победительная улыбка в финале у слегка «кровавой» Ирины Лавровны.

Сообщив Михал Михалычу о своих планах на отъезд, я не предполагала, что это как-то может сказаться на судьбе двух новых картин. Услышала с изумлением от него только:

– Ты сошла с ума! Что будет с нашими фильмами? Их положат на полку!

Мне тогда показались его страхи сильным преувеличением: где я, а где, скажем, Сахаров?! Я не была ни диссидентом, ни приятельницей кого-либо из диссидентов. Многие мои знакомые и друзья уезжали в те годы по браку за рубеж – их потом впускали обратно погостить, и никаких гонений и репрессий я не наблюдала. Выйти замуж и выбрать местом проживания страну мужа – в этом не было нарушения закона. Только оказавшись в Америке, я ощутила на себе чью-то месть «в верхах» – мне девять раз в течение четырех лет отказывали во въездной визе, отвечая моей маме, оформлявшей приглашение: «Считаем нецелесообразным». Вспомнились тогда слова Олега Янковского, сказанные мне в приватном разговоре: «Тебя занесли в черный список».