Татьяна Фрейденссон - Дети Третьего рейха [litres]

– Ты имеешь в виду, какая у него была мотивация, чтобы уничтожить столько людей? – переспросила Катрин. – На мой взгляд, это самое трудное для понимания – что происходит в голове у преступника. Думаю, многие люди, большинство, отказываются входить в подробности истории в целом и Гиммлера в частности. Они считают, что попытаться понять – значит попытаться оправдать то, что он делал. Я считаю, что это эти вещи – понимание и оправдание – всё-таки нужно разделять. Мне вот безумно интересно было попытаться понять, что же было за мышление у человека такое, какова была мотивация, но при этом я не готова простить Гиммлера. Никогда. Но если тебе интересно, что о нем думаю я, то у меня лично сложилось впечатление, что Гиммлер был из тех, кто с самого начала и до самого конца считал необходимым исполнять свой долг. У него было очень крепкое солдатское мышление. Военное. Он понимал это для себя так: есть босс, который говорит мне, что следует делать. А я просто следую его приказам и делаю то, что должно быть сделано, пусть даже я выполняю очень грязную работу. Но ведь он не только следовал приказам, он развивал механизмы уничтожения, напитывая их собственными представлениями о том, как систему зла можно сделать более эффективной. Думаю, что этот план с убийством такого огромного количества евреев и других людей, которые не были согласны с нацистами, был для Гиммлера одной из составляющих идеологии. Но больше всего его интересовало продвижение на восток, и чем дальше, чем глубже на восток, до упора, тем лучше, невзирая на гибель миллионов людей. И не важно, что там с Восточной Европой, что там с Россией. И эта идея действительно его волновала. Ему нравилось приводить в движение миллионы людей, которые окружали его, ради утопической идеи Великого Германского рейха. Он был наполнен идеологией СС с ее псевдометодологией, с ее вознесением Германии безо всяких на то оснований. Эта идеология и стала причиной гибели и страданий миллионов, но Гиммлеру на это было наплевать.

Из речи Генриха Гиммлера в Познани 4 октября 1943 года: «Меня ни в малейшей степени не интересует судьба русского или чеха. Мы возьмем от других наций ту кровь нашего типа, которую они смогут нам дать. Если в этом явится необходимость, мы будем отбирать у них детей и воспитывать их в нашей среде. Живут ли другие народы в довольстве, или они подыхают с голоду, интересует меня лишь постольку, поскольку они нужны нам как рабы для нашей культуры; в ином смысле это меня не интересует» 119 119 Мэнвэлл, Франкель. С. 189. .

Катрин продолжила:

– Да, думал он, наверное, это жестоко – убивать так много, – но мы должны сделать это для наших детей, ради нашего будущего, ведь наши дети и внуки заслужили лучшую жизнь. Искаженный способ мышления. Но я думаю, что именно так он объяснял себе необходимость того, что ему приходилось делать.

Из речи Генриха Гиммлера в Познани 4 октября 1943 года: «Когда ко мне придет кто-нибудь из вас и скажет: ”Я не могу рыть противотанковый ров силами детей или женщин. Это бесчеловечно, они от этого умирают“, – я вынужден буду ответить: ”Ты являешься убийцей по отношению к своей собственной расе, так как, если противотанковый ров не будет вырыт, погибнут немецкие солдаты, а они сыновья немецких матерей. Они наша кровь“» 120 120 Там же. С. 190. .

Катрин права, подумала я, права в том, что каждая попытка найти объяснение поступкам Гиммлера многим кажется попыткой оправдать его. Даже пока она говорила, мне на долю секунды подумалось, а не оправдывает ли она двоюродного деда?

Вот фрагмент из диалога психиатра Леона Голденсона с Эрихом фон дем Бах-Зелевски 121 121 Один из старших руководителей СС, генерал войск СС и генерал полиции с 1941 года. В 1943 году был назначен руководителем по антипартизанской борьбе в России. – Т . Ф . , проходившим свидетелем в Нюрнберге на международном трибунале.

« – Я помню, однажды Гиммлер лично присутствовал на казни ста двадцати человек… Их расстреляли в обычном военном порядке, три человека стреляли одновременно. Вся группа из ста двадцати человек была расстреляна целым батальоном. Я привел подробное описание в своем отчете, потому что оно дает интересное представление о характере Гиммлера. В тот раз среди расстреливаемых ста двадцати человек был один еврейский юноша двадцати лет с нордической внешностью, блондин с голубыми глазами. Гиммлер отозвал юношу от ямы, где того должны были расстрелять, и спросил, еврей ли он, все ли его дедушки и бабушки евреи. Юноша ответил, что, насколько он знает, все в его семье евреи. Тогда Гиммлер сказал, что не может помочь юноше, и тот был казнен вместе с остальными. Можете видеть, как Гиммлер пытался спасти жизнь мальчику.

– Вы привели этот случай в качестве примера благородства Гиммлера?

– Нет, я просто хочу показать, что Гиммлер был не таким, каким его представляют сегодня. Он не был бесчувственным к виду крови. Он был бесчувственным именно в силу своей фанатичной идеологии…»

Этот же Бах-Зелевски на Нюрнбергском процессе заявил, ссылаясь на речь Гиммлера начала 1941 года, что «целью русской кампании должно стать сокращение славянского населения на 30 миллионов человек» 122 122 Гилберт. Дневник. С. 143. .

– Можешь подобрать три слова, которые бы максимально точно характеризовали Генриха Гиммлера?

Катрин задумалась, поджала губы в ниточку:

– Как бы подобрать три экспрессивных и коротких слова, чтобы охарактеризовать его? Я бы сказала, что он был человеком долга. Долг – прежде всего. Потом – скромный, да. По крайней мере имидж у него был такой, и ему было крайне важно, чтобы люди воспринимали его именно так – как маленького скромного человека. И чтобы его семья вела себя соответствующим образом. По крайней мере семья его брата, моего деда, вела себя так. И третье – человек без злоупотреблений. По-немецки это «приличный». Это что-то непереводимое, вроде честного, порядочного. Он говорил речь в Познани в 1943-м, на встрече СС, и, в частности, сказал, что, мол, я рад, что мы убили такое количество людей, но убили их чисто, порядочно, не запачкав своих рук.

«Для себя мы не взяли ничего. Отдельные оступившиеся лица будут наказаны согласно моему приказу, гласящему: ”Присвоивший себе хотя бы одну марку – умрет“. Несколько членов СС – их было немного – оступились, и их ждет безжалостная кара. У нас есть моральное право и обязанность перед нашим народом уничтожить другой народ, стремившийся к нашему уничтожению. Но у нас нет права обогатить себя ни одной шубой, ни одной парой часов, ни одной маркой, ни одной сигаретой. Мы уничтожаем бациллы, и мы не хотим от них заразиться и умереть. Я никогда не смирюсь с тем, чтобы тут возникла хотя бы маленькая гнильца. Если только она появится, мы выведем ее сообща! В заключение можно сказать, что мы выполнили этот тяжелый долг, и никакой ущерб не был нанесен нашей сути, нашей душе, нашему характеру…»