Татьяна Фрейденссон - Дети Третьего рейха [litres]

– Кстати, – продолжает Ади, – в штате Нью-Мексико очень много людей, приехавших из Западного Берлина, моих земляков. Но штат этот мне очень понравился тем, что тут круглый год солнце, а поскольку я преподаю в местном колледже предмет, посвященный солнечной энергии, и занимаюсь установкой солнечных батарей, то сам Бог велел сюда перебраться. Еще я подрабатываю пилотом-инструктором, пою в хоре и даже играю на индейских барабанах.

– Он очень многогранный человек, – не без гордости замечает Беттина, продолжая листать книгу.

– Всё – и ничего толком, – усмехается Ади и снова проводит рукой по струнам. – А вот жена у меня настоящий генерал. Я ее иногда так и называю – генерал. А еще круче – «рейхсмаршал», потому что она любит руководить: «Принеси то, подай это». А я: «Яволь, рейхсмаршал!» Она, конечно, эту шутку не очень любит.

Беттина откладывает книгу и тянется к бокалу с остатками вина, делает небольшой глоток, немного морщится:

– Безусловно, всё организовываю я. Организаторский талант – это то, что мы оба, я и брат, получили по линии Герингов. Брат строит по контракту дома и сам знает всё до мельчайших деталей, умеет распределить работу таким образом, что всё получается построить основательно, четко и в минимальные сроки…

– Ребята, у меня получилось! – Дом сотрясает счастливый вопль Клода, доносящийся с кухни. – Мне удалось! Жаль, что вы не видите! Я сделал это! Да!!!

– Вот и молодец! – снисходительно бросает Шанти куда-то себе за спину и входит в гостиную с тарелками…

После ужина все рассаживаемся на диванах и креслах. Ади, Беттина и Шанти запевают на немецком под гитару «Мекки Мессер». Дом сотрясается от громких фальшивых нот, раскатов хохота, нестройного хора голосов и стенания саксофона. Мне кажется, что дело происходит на сцене. Свечи догорают, черные тени дрожат на белой стене, а за прозрачными стенами молчит чернота леса.

Ночью мне снится странный сон: мы все, кто участвовал в сегодняшнем вечернем застолье, оказываемся в соборе Франциска Ассизского, в том самом, где пару дней назад были с Беттиной и Шанти. Там почему-то много народу – идет какая-то служба, но при этом на входе стоит автомат с диетическим Dr. Pepper. Я бросаю центы и получаю две белые банки с шипучкой, которые, кажется, таинственным образом исчезают в следующую секунду, и я начинаю их искать.

Священник, чем-то похожий Клода, только толще килограмм на двадцать, проходит вдоль рядов и, умильно улыбаясь, что-то спрашивает у прихожан. Я жду, когда он подойдет, чтобы задать жизненно важный вопрос: кто украл мой диетический Dr. Pepper? Отчего-то мне это безумно важно.

Через проход от меня сидит Беттина, и у нее в руках одна баночка. Та самая!

Я зову ее – не слишком громко, но она не слышит и продолжает пить.

Священник подходит к нам и, игнорируя меня, спрашивает у Беттины:

– Чего ты хочешь, дочь моя?

– Я хочу, чтобы вы благословили нас с братом, – отвечает Беттина, почему-то зевая ему в лицо.

– А где твой брат? – спрашивает священник, заглядывая ей в рот, словно он стоматолог.

– Он здесь, внутри. – Беттина проводит рукой по животу.

Я просыпаюсь. Гостиничные часы показывают три ночи с минутами. Включаю прикроватную лампу и беру местный телефонный справочник за текущий год. Листаю. Фамилии жителей указаны в алфавитном порядке с телефонами и адресами. Открываю на букве Г, «Геринг» – нет ничего. Ищу по фамилии, которую носит Беттина сейчас, – тоже ничего. Ищу по фамилии Ади – он в справочнике есть как отдельная единица.

А брата нет.

А Ади есть.

А брата нет.

Dr. Pepper. Приснится же такое! Охота на газировку. Бред какой-то.

И тут доходит.

Ну конечно!

Диетический, в белой банке… диетический… тонкий – худой – в два раза худее.

Dr. Pepper. Dr. P…

Если добавить в название напитка одну букву и убрать вторую «p», то…

Это фамилия Ади!

Я замираю со справочником в руке.

И тут меня начинает мутить.

От того, что только что пришло в голову.

«Бывают же тупые мысли!» – злюсь на себя, глупый сон и отбрасываю справочник в сторону.

Так быть не может.

Так быть не должно.

«Бремя стыда» – материал о Беттине Геринг и Шанти Баннварт в газете Santa Fe New Mexican

Дед Беттины Карл, брат Германа Геринга, 1913 год

Шанти Баннварт, Татьяна Фрейденссон, Ади, Сергей Браверман, Клод и Беттина Геринг в гостях у Шанти

«Когда мы говорим о Никласе Франке, нужно прежде всего понимать, что мы имеем дело с психической патологией. Он – такой же больной на голову, как его отец», – сказал мне Рихард фон Ширах, сын одного из осужденных в Нюрнберге лидеров Третьего рейха, чей родитель в начале тридцатых годов ХХ века возглавлял гитлерюгенд, а потом стал гауляйтером Вены. Помню, Рихард отхлебнул кофе, отряхнул пухлыми пальцами рукав, которым только что провел по запыленному столику уличного кафе, и, смакуя во рту паузу с привкусом капучино, добавил: «Я хочу, чтобы вы правильно поняли меня. Несмотря на то, что наши с Франком отцы сидели на одной скамье подсудимых, я не желаю, чтобы мое имя упоминалось вместе с именем Никласа».

Пусть не обижается на меня Рихард, но я всё-таки поставила его имя рядом с именем Никласа: в конце концов, что его отец, Бальдур фон Ширах, что отец Никласа, Ганс Франк, генерал-губернатор оккупированной Польши, – оба были людьми, близкими к Адольфу Гитлеру, а просеивать слова через решето мрачного исторического контекста – занятие, на мой взгляд, неумное и неблагодарное. Но всё же откуда такая острая реакция на имя Никласа? Что значит «больной на голову»? И почему Рихарду он «противен, даже омерзителен»?

Признаться честно, я была заинтригована.

После слов Рихарда мне стало безумно любопытно.

Оказалось, что имя Никласа Франка, сына одного из самых страшных нацистских преступников, часто всплывает не только в контексте истории «коричневых отцов», – странным образом оно стало фигурировать в работах социологов, психологов и даже некоторых германских психиатров. Почему?

У меня было две встречи с Франком. Первая случилась в федеральной земле Германии Шлезвиг-Гольштейн, в маленьком городке, где недалеко от Эльбы на большом зеленом участке стоит его деревянный двухэтажный дом с мансардой.