Александр Ширвиндт - Опережая некролог [litres]

Замечательным друзьям Шуре и Тате с глубокой симпатией and любовью.

Любимым и старинным друзьям Таточке и Шурику – с нежностью и непреодолимым влечением.

Обнимаю, целую и т. д.

Дорогому давнему другу Шуре в день его рождения, а вернее – для замечательной его жены Татуси, которая, в отличие от мужа (и от меня), прекрасно знает кириллицу.

Где бы я чего ни вспоминал, печатно-публично или интимно, все чаще приходится употреблять «ныне покойный»: «ныне покойный Рязанов», «ныне покойный Державин». Мой сын Миша мне это инкриминирует и всякий раз, когда слышит или читает исходящее от меня «ныне покойный», тут же звонит своей маме с просьбой меня угомонить. Апофеозом его возмущения был случай, когда он услышал мой рассказ о ремонте, где я произнес сакраментальное «ныне покойный сантехник». Но что делать, если сантехник действительно ныне покойный? Я даже помню, как его звали, – Женя. Он был очень умелым сантехником, но, несмотря на это, он ныне покойный. Мама моего сына, которая при всякой возможности поддерживает здоровую критику в мой адрес, сама некоторое время назад, вспоминая о какой-то нашей соседке, произнесла: «…потом она недавно умерла» – чем компенсировала мое пристрастие к словосочетанию «ныне покойный».

Элик Рязанов при всей титанической трудоспособности всегда ошибался в приоритете своих талантов. Великий режиссер и сценарист, он почему-то считал, что писательство – это все-таки его основное. Накропал массу книг. Еще больше, чем накропал, подарил мне с автографами. Совершенно не стеснялся своей многотомной прозы, но почему-то всегда стеснялся своих прелестных стихов. Приносил он, например, композитору Андрею Петрову стихи для очередного фильма. Андрей, заикаясь, спрашивал: «Чь-чь-чь-и?» Элик называл Ахматову, Ахмадулину, Левитанского или Самойлова. Андрей читал, и, если говорил: «За-за-за-мечательно», Элик смущаясь признавался: «Вообще-то это мои».

В нашей стране были и есть очень немногие фигуры, создававшие оптимизм и дававшие надежду на завтра в самые разные времена: Дунаевский, Гайдай, Рязанов, Горин, Шварц, Жванецкий… Фильм «Ирония судьбы, или С легким паром!» опережает по популярности в новогоднюю ночь салат оливье. И продолжается это десятилетиями. Недавно в телепередаче Андрея Малахова, где я был якобы героем, Филипп Киркоров вынес на руках Барбару Брыльску и сказал: «Мог ли я представить, восьмилетним пацаном смотря премьеру самого любимого фильма времен Советского Союза, что спустя почти 45 лет вынесу любимую актрису на руках как главный подарок в юбилей любимого артиста!» – и положил Брыльску рядом со мной.

От участия в «Иронии судьбы» помимо всенародной славы я еще имею не использованную по глупости привилегию – бесплатную перевозку самого себя.*

* Сертификат

«Почетный пассажир Аэрофлота»

Данный сертификат выдан г-ну Ширвиндту Александру Анатольевичу.

Владелец имеет право на пожизненный бесплатный перелет первым классом на рейс авиакомпании «Аэрофлот – российские международные авиалинии» Москва – Санкт-Петербург – Москва 31 декабря каждого года.

Генеральный директор ОАО «Аэрофлот»

До сих пор иногда призывают запретить показ «Иронии судьбы» – с таким азартом и ожесточением, как будто фильм был снят вчера. Так, митрополит Рязанский Марк в канун 2019 года набросился на фильм.*

* Каков смысл, какова идея этого фильма? Собрались друзья-приятели, крепко напились, и произошло новогоднее чудо – главный герой нашел свою настоящую любовь. Это обретение новой любви построено на предательстве – на предательстве своей невесты. Но самое главное: христианство, Церковь призывают людей к труду, к постоянной работе над собой… А здесь совсем другая картина: для того, чтобы случилось чудо, не нужен труд, можно просто встретиться, посидеть, напиться – и чудо произойдет само собой. Эта идея, безусловно, является идеей вредной…

Несмотря на это справедливое ожесточение, народ каждое 31 декабря с нетерпением ждет, когда герой Андрюши Мягкова снимет штаны на диване героини Барбары Брыльской и тем самым дико зашокирует митрополита Рязанского. Полностью разделяю его негодование. Единственное, чем могу оправдать перед митрополитом Рязанским рязановскую вольность, – это тем, что герой Мягкова снимает все-таки штаны, а не трусы. И в противовес этому стриптизу Ипполит принимает душ в пальто и меховой шапке.

Элик Рязанов, ближайший, любимый друг, все время присутствовал в моей творческой судьбе. И не только в кинематографе. Так, он, к примеру, посоветовал мне сыграть в спектакле по пьесе Жана Ануя «Орнифль, или Сквозной ветерок». Он сказал: «Для тебя это проще простого – не надо перевоплощаться, запудрись и играй». Видимо, я тоже у него ассоциировался со сквозным ветерком, при котором нет ежесекундного погружения в смысл. Я запудрился и играл «Орнифль», не побоюсь этого слова, с успехом 17 лет.

Дорогой Анатолий Густавович!

Вся наша семья Вас нежно любит и желает Вам здоровья, счастья, денег и всего, чего Вы хотите!

P.S. Знаете, почему у меня такие грустные глаза? Не знаете? Потому что… Ну а впрочем, это я объясню Вам лично.

Шурка! В твой славный промежуточный юбилей между шестьюдесятью и семьюдесятью прими ты и Таточка (на нее вся надежда) эту книжицу… Не жду, что прочитаешь целиком, но вдруг что-то тебе покажется интересным.

К сему прилагаю альбом «Мой Бродский».