Рональд Рейган - Жизнь по-американски

Это помогло бы создать атмосферу большего доверия между нашими странами. Задача эта непростая и, я бы сказал, деликатная. Ведь доверие — вещь особо чувствительная, чутко реагирующая и на дела, и на слова. Оно не будет укрепляться, если, к примеру, вести разговор как бы на двух языках: одном — для закрытого общения, а другом, как говорится, — на публику.

Развитие отношений вполне могло бы идти через нахождение практических решений ряда вопросов, представляющих общий интерес. Как я понимаю, и Вы высказываетесь за такой путь.

Мы считаем, что делать это требуется по всему комплексу проблем, как международных, так и двусторонних. Решение любого вопроса возможно, конечно, лишь на взаимоприемлемой основе, что подразумевает нахождение разумных компромиссов. Главный критерий здесь — чтобы ни одна из сторон не претендовала, как в делах между собой, так и в делах международных, на какие-то особые права для себя и преимущества.

При всей важности вопросов, так или иначе охватываемых нашими отношениями или затрагивающих их, центральной, приоритетной является область безопасности. Идущие в Женеве переговоры требуют нашего с Вами первоочередного внимания. Очевидно, что к обсуждаемым там вопросам нам не раз придется обращаться. В данный момент я не имею в виду комментировать происходящее на переговорах — они еще только начались. Скажу, однако, что некоторые заявления, которые делались и делаются в вашей стране в связи с переговорами, не могут не настораживать.

Хочу, чтобы Вы знали и оценили серьезность нашего подхода к переговорам, твердое желание добиваться на них положительных результатов. Мы будем неуклонно следовать договоренности о предмете и целях этих переговоров. То, что мы смогли договориться в январе об этом, — уже большое достижение, и к нему следовало бы относиться бережно.

Я рассчитываю, господин Президент, Вы почувствуете из этого письма, что советское руководство, в том числе я лично, настроено действовать энергично для нахождения совместных путей к улучшению отношений между нашими странами.

Думается, из моего письма ясно и то, что мы придаем большое значение контактам на высшем уровне. Поэтому я положительно отношусь к высказанной Вами мысли о проведении личной встречи между нами. И, наверное, такая встреча не обязательно должна завершиться подписанием каких-то крупных документов. Хотя соглашения по отдельным вопросам, представляющим обоюдный интерес, если бы они были выработаны к тому времени, можно было бы оформить и во время встречи.

Главное, чтобы это была встреча для поиска взаимопонимания на основе равенства и учета законных интересов друг друга.

Что касается места встречи, то я благодарю Вас за приглашение посетить Вашингтон. Но давайте условимся, что к вопросу о месте встречи, как и о ее сроках, мы с Вами еще вернемся.

С уважением, М. Горбачев

24 марта 1985 года".

Не могу похвастаться, что я с самого начала поверил в то, что Горбачев станет новым типом советского лидера. Напротив, как явствует из этой заметки в моем дневнике через пять недель после его назначения на пост генерального секретаря коммунистической партии, я был осторожен:

"Встретился с нашим послом в Советском Союзе Артом Хартманом. Он подтвердил мою уверенность в том, что Горбачев будет так же прямолинеен, как любой из их лидеров. Если бы он не был убежденным идеологом, Политбюро никогда бы его не избрало".

С Советами нам придется быть жесткими, как всегда, говорил я Джорджу Шульцу и другим членам группы планирования Совета национальной безопасности, которые помогали мне координировать усилия по улучшению взаимоотношений с СССР, добавив, однако, что нам надо усиленно работать для установления прямых контактов между Горбачевым и мной посредством "тихой дипломатии", — как я записал в своем дневнике, "общаться с Советами с глазу на глаз, а не на бумаге".

Ход теперь был за ним в подготовке встречи на высшем уровне. Я уже посылал ему приглашение.

В Женеве стартовал новый раунд переговоров по вооружениям, а я тем временем наседал на конгресс, добиваясь одобрения программы "МХ", чтобы можно было поддерживать давление на Москву и заставить Горбачева почувствовать мудрость миролюбивой беседы. Пришлось много разговаривать по телефону и встречаться с конгрессменами, но в ходе нескольких закрытых голосований мы отразили попытки провалить "МХ", включая решающую победу 217 голосами против 210 при голосовании в палате представителей.

Однажды в конце марта меня разбудил Бэд Макфарлейн и сообщил, что майор Артур Д. Николсон, тридцатисемилетний офицер, который был одим из 14 военных, аккредитованных в Восточной Германии, застрелен советским часовым во время официальной рекогносцировки пограничных сооружений в этой стране. Это было явно преднамеренное убийство. Часовой продолжал стрелять в офицера после того, как тот упал, огнем прижав к земле американского сержанта, который мог бы добраться до майора Николсона для оказания ему первой помощи; через час, когда на место прибыли советские врачи, майор был уже мертв. Несколько дней спустя Тип О’Нил и Боб Майкл, лидер республиканского большинства в сенате, были назначены руководителями двухпартийной парламентской делегации, отправляющейся в Советский Союз для встречи с Горбачевым. Я благословил их и передал письмо для Горбачева, в котором выразил протест против убийства майора Николсона и продолжающейся советской поддержки мятежников в странах "третьего мира". Вот отрывки из моего письма:

"Я верю, что в настоящее время в отношениях между США и СССР открываются новые возможности. Мы обязаны этим воспользоваться. Вы знаете мою точку зрения на то, что такие возможности существуют во всех сферах наших взаимоотношений, включая гуманитарные, региональные, двусторонние аспекты, а также контроль над вооружениями. Для достижения большей стабильности нет более важной темы, чем двусторонние переговоры по контролю над вооружениями в Женеве. Наши представители имеют весьма гибкие инструкции по работе с вашими делегатами в целях выработки проекта соглашений, которые могли бы привести к радикальному сокращению и, что является нашей общей целью, ликвидации ядерного оружия. Используя новые возможности, мы должны тщательно избегать ситуаций, которые могут серьезно повредить нашим взаимоотношениям. Помимо личной трагедии этого храброго офицера, данный акт представляется многим в нашей стране лишь как еще один пример советской военной деятельности, которая угрожает свести на нет все наши усилия по формированию устойчивых, более конструктивных отношений на долгий срок.

Хочу, чтобы Вы также знали — я лично придаю большое значение тому, чтобы мы предприняли шаги по предотвращению рецидивов этой трагедии, и надеюсь, что Вы сделаете все, что в Вашей власти, для недопущения подобных действий в будущем.