Рональд Рейган - Жизнь по-американски

В начале января 1985 года, когда мы с Джорджем Бушем готовились к нашей второй инаугурации, Джордж Шульц встретился в Женеве с Громыко и они договорились возобновить переговоры по ограничению вооружений. Когда мы отвергли советские требования, чтобы переговоры ограничивались лишь вопросами стратегической обороны, Громыко согласился, что они также будут включать наступательные ядерные ракеты. После небольших споров были установлены дата и место возобновления переговоров — 12 марта в Женеве, пятнадцать месяцев спустя после того, как Советы ушли с предыдущих переговоров.

Вот несколько отрывков из моего дневника за тот месяц:

"4 марта

33-я годовщина нашей свадьбы. Кроме всего прочего — это был еще один понедельник. Почему они всегда отличаются от других дней?

Встретился с новым генеральным секретарем ОЭСР (Организация экономического сотрудничества и развития) Жан-Клодом Пайе. Это была короткая, но приятная встреча. Он полностью за то, чтобы призвать европейских членов ОЭСР предпринять шаги по либерализации своих экономик и т. д., чтобы идти в ногу с подъемом нашей экономики.

Мы совещались в СНБ с руководителями нашей делегации на переговорах по вооружениям, обсуждая возможные варианты ведения дел с Советами. Это очень сложное дело. Я дал им одно задание — мы должны начать переговоры с уступки. Сюрприз! Поскольку русские публично заявляли, что хотят полного уничтожения ядерного оружия, я сказал, что нужно начинать с нашего согласия на это.

Нэнси пришла на обед в Овальный кабинет, и мы разрезали праздничный пирог. С нами были несколько человек из ближайшего окружения. Вот и все торжество, если не считать бутылки "Шато Марго" 1911 года, которую мы открыли за ужином.

7 марта

На обеде был Тип О’Нил… Тип удивил меня — он не будет выступать относительно "МХ", но лично будет голосовать против. Он говорит, что это дело совести; если у нас будет "МХ", это спровоцирует русских на нападение. Он не смог ответить, когда я спросил, как можем мы оставаться беззащитными и позволить Советам иметь тысячи ракет, нацеленных на нас. Большим событием была встреча с членом политбюро Владимиром Щербицким. С ним был посол Добрынин и кто-то еще. От нас были Джордж Шульц, Бэд М., Дон Риган и другие. Мы ходили вокруг да около. Он обличал нас как дестабилизирующую силу, угрожающую им. Это было практически повторением высказываний Громыко, но на этот раз мы поспорили. Думаю, что он уедет, зная, что мы готовы к переговорам, но, черт возьми, не распустим армию и не оставим ее без помощи, пока они продолжают наращивать свои наступательные силы.

8 марта

Большой завтрак с членами конгресса, которые едут на открытие переговоров по вооружениям в Женеву, и с участниками переговоров. Чувствуется согласие между всеми, даже включая сенатора Тэда Кеннеди. Потом — наверх, в кабинет Рузвельта для официального прощания… Затем — отъезд в военно-морской госпиталь в Бетесде для ежегодного медосмотра. Я настолько здоров, что мне тяжело бездействовать.

11 марта

Разбудили в четыре утра, чтобы сообщить, что Черненко умер. Сразу подумал, не должен ли присутствовать на похоронах? Мой внутренний голос сказал, что нет. Был в кабинете в девять. Джордж Шульц пытался убедить, что я должен ехать. Ему не удалось. Не думаю, что в душе он хотел этого. Джордж Буш в Женеве. Поедет он, а Джордж Шульц присоединится к нему сегодня вечером.

Получили сведения, что руководителем Советского Союза назначен Горбачев".

И снова в Кремле был новый человек. "Как я могу о чем-нибудь договориться с русскими, — спросил я Нэнси, — если они мрут прямо на глазах?"

Я решил не тратить время зря, пытаясь познакомиться с новым советским лидером. Когда Джордж Буш отбыл в Москву на похороны Черненко, у него находилось мое предложение Горбачеву о встрече на высшем уровне в Соединенных Штатах. "Заверяю Вас о своем обязательстве лично участвовать в серьезных переговорах с Вами и остальными советскими руководителями, — писал я. — В этой связи я хотел бы, чтобы Вы нанесли визит в Вашингтон, как только у Вас появится такая возможность. Я отдаю себе отчет в том, что прибыть сюда немедленно Вы вряд ли сможете. Но я хочу, чтобы Вы знали, что я с нетерпением жду встречи, которая могла бы принести пользу обеим нашим странам и международному сообществу в целом".

Горбачев ответил спустя две недели. Таким образом, он завершил первый раунд переписки между нами, которой суждено было продолжаться в течение нескольких лет и которая насчитывает теперь значительное количество писем. Просматривая их сегодня, я понимаю, что они знаменуют собой с обеих сторон осторожное начало того, что впоследствии стало основой не только лучших взаимоотношений между нашими странами, но и дружбы между двумя людьми.

Горбачев поблагодарил меня за то, что я послал Джорджа на похороны, и выразил меньше враждебности, чем я мог ожидать от советского лидера. Он поддержал идею встречи на высшем уровне, однако не обязательно в Вашингтоне. В общем, его письмо было обнадеживающим. За исключением некоторых формальностей, ниже приводится текст этого письма:

"Наши страны различны по своему общественному строю, по господствующей в них идеологии. Но нам думается, что это — не причина для вражды. Каждая общественная система имеет право на жизнь, и свои преимущества она должна доказывать не силой, не военным путем, а на ниве мирного соревнования с другой системой. И каждый народ имеет право идти тем путем, который он избрал сам, без того чтобы кто-то навязывал ему свою волю извне, вмешивался в его внутренние дела. Думается, это единственно справедливая и здоровая основа для отношений между государствами. Со своей стороны мы всегда стремились строить отношения с Соединенными Штатами, как и с другими странами, именно таким образом.

Кроме того, советское руководство убеждено, что у наших двух стран есть один несомненно объединяющий их общий интерес: не допустить, чтобы дело дошло до возникновения ядерной войны, которая неизбежно имела бы катастрофические последствия для обеих сторон. Об этом обеим сторонам было бы полезно почаще вспоминать, строя свою политику.

Убежден, что при таком подходе к делу, основываясь на разумном учете реальностей современного мира и с должным уважением относясь к правам и законным интересам другой стороны, мы могли бы сделать немало полезного для народов наших стран, да и всего мира, встав на путь действительного улучшения отношений.

Как нам представляется, важно прежде всего повести дело таким образом, чтобы и мы сами, и другие увидели и ощутили, что обе страны нацеливаются не на углубление разногласий и раздувание вражды, а строят свою политику, ориентируясь на перспективу оздоровления обстановки, мирного, спокойного развития.