Рональд Рейган - Жизнь по-американски

Потеряв надежду получить место в «Монтгомери уорд», я снова отправился искать работу. Тогда я еще не знал, что вступаю на самую главную в своей жизни дорогу, которая, правда, уведет меня далеко от Диксона, однако позволит осуществиться всем мечтам — и старым и новым.

Как обычно, моя мать оказалась права и на этот раз.

Я родился в феврале 1911 года в городе Тампико, штат Иллинойс. Квартира наша находилась на верхнем этаже здания, облюбованного местным банком. Согласно семейному преданию, отец, буквально взлетевший вверх по лестнице, чтобы взглянуть на новорожденного сына, увидев меня, глубокомысленно произнес: «Вылитый голландец. Такой же толстый и надутый. Как знать, может, со временем он станет президентом».

Еще до моего рождения родители решили назвать меня Дональдом, однако одна из сестер матери опередила ее, назвав этим именем своего сына. Поэтому мне ничего другого не оставалось, как стать Рональдом.

Поначалу имя Рональд казалось мне слишком невыразительным для юного полнокровного американца, и я попросил, чтобы меня звали Датчем — нечто вроде ласково-уменьшительного от того прозвища, которым наградил меня отец при рождении и которое постоянно вспоминал с тех пор, обращаясь ко мне.

Беременность и роды у мамы были трудные, а потому врачи не советовали ей больше иметь детей. Итак, нас стало четверо: Джек, Нел, я и мой брат Нил, родившийся двумя годами раньше.

Мой отец, Джон Эдвард Рейган, которого все звали просто Джеком, самим Богом был предопределен в торговлю. Его предков, ирландцев, выходцев из Типперэри, погнал в Новый Свет голод и прочие бедствия. От предков отец унаследовал лишь умение красиво говорить и преданность «земле гномов». Я не могу припомнить, чтобы кто-то обладал таким даром рассказчика, как он.

Когда я родился, ему было двадцать девять лет. Как и у матери, его образование сводилось к нескольким классам начальной школы. Родители отца умерли от туберкулеза (тогда это называлось чахоткой), когда ему еще не исполнилось и шести лет. Заботы о мальчике легли на плечи его тетки, воспитавшей его истинным католиком и ирландцем.

Несмотря на краткость его школьного образования, Джек обладал тем, что люди называют «уличной смекалкой». Как и большинство американцев, чьи корни уходят в XIX век, во времена «фронтира» [3] Фронтир (букв, "граница") — представление о постоянно расширяющихся границах продвижения переселенцев на Запад; граница, рубеж между "дикостью" и цивилизацией. , он был полон энергии, готов в любой момент сняться с места и двинуться в путь в поисках лучшей жизни для себя и своей семьи.

Отец свято верил в права человека, особенно рабочего человека, и с недоверием относился к признанным авторитетам. Наибольшее подозрение вызывали у него политики-республиканцы, вошедшие в правительство штата Иллинойс, которое он считал не менее коррумпированным, чем Таммани-Холл [4] Штаб-квартира Демократической партии в Нью-Йорке, символ политической коррупции. .

От отца я унаследовал веру в то, что все люди, независимо от цвета их кожи и религиозных убеждений, сотворены равными, а также убеждение, что человек сам творец своей судьбы. Отец верил сам и заставил поверить меня, что будущее каждого человека напрямую зависит от целеустремленности и умения работать — много и упорно.

Думаю, что в силу своих способностей Джек мог продать все что угодно. Однако судьба распорядилась по-своему, сделав его торговцем обувью. Большую часть жизни его влекла одна мечта — стать владельцем обувного магазина. Но не просто магазина, не обычного, а самого лучшего, полки которого ломились бы от разнообразной обуви, магазина с самым богатым выбором товара в Иллинойсе.

Нел Уильсон Рейган, моя мать, происходила из англо-шотландского рода. Она встретила и полюбила отца в самом начале XX века в одном из крошечных провинциальных городков, заложенном в иллинойских прериях еще первопроходцами.

Свадьба состоялась в 1904 году в Фултоне, штат Иллинойс, находящемся в сорока милях от Диксона.

Если отца можно было назвать циником, склонным подозревать в людях дурное, то моя мать являлась его полной противоположностью. Она искала в людях добро и часто открывала его. Она ухитрялась разглядеть ростки доброты даже в обитателях нашей городской тюрьмы, которым частенько относила горячую пищу.

Отец научил меня работать, ставить себе цель в жизни и добиваться ее. Видимо, от него же я перенял и дар рассказчика. Мать же открыла мне ценность молитвы, научила мечтать и верить в осуществление мечты.

Отец редко бывал в церкви, мама же старалась не пропустить ни одной воскресной службы в местной церкви Учеников Христовых. Как и Джек, она обладала природной интуитивной сметкой, помогавшей ей преодолеть недостаток школьного образования. Если отец был преисполнен честолюбивых стремлений добиться определенного социального положения, ее основная задача в этой жизни сводилась к тому, чтобы помочь мне и брату стать людьми.

Мы с Нилом никогда не видели своих дедушек и бабушек: они умерли еще до того, как мы родились. У отца был брат, но жил он далеко, а потому виделись они редко. Мать, напротив, происходила из многодетной и очень дружной семьи: у нее было пять сестер и братьев. Одна из сестер была замужем за фермером, владельцем большой усадьбы и сельского магазина, и мы частенько наведывались к ним летом. Другая сестра жила в Куинси, штат Иллинойс, к ней мы тоже ездили на каникулы. Как-то раз мы отправились навестить еще одну из наших теток, управляющую отелем в горах Озарк. Она жила вдвоем с сыном. Не знаю уж, что произошло, но вскоре тетушке пришлось оставить службу и переехать вместе с сыном к нам. Так мы и жили какое-то время все вместе.

В детстве мы часто переезжали с места на место. Сколько я помню, отец всегда был озабочен поисками лучшей жизни, а мне надолго была уготована участь новичка в различных школах: как-то за четыре года я сменил четыре школы. Можно сказать, мы были заложниками отцовых амбиций.

Население Тампико, местечка, где я родился, составляло всего лишь восемьсот двадцать человек. Основные достопримечательности включали главную улицу — короткую, но единственную в городе вымощенную, железнодорожную станцию, две или три церкви и пару магазинов, считая и тот, где работал отец.

Вскоре родители переехали из квартиры над банком в другой дом, выходивший фасадом на парк в центре городка. В парке стояла пушка, сохранившаяся еще со времен гражданской войны, а рядом высилась пирамида из пушечных ядер. Этот парк стал одной из первых картин детства, которые остались в моей памяти. Мы с братом должны были пересечь его, чтобы добраться до депо, где стоял вагончик со льдом.