Рональд Рейган - Жизнь по-американски

Помню, как мы, двое малышей, сосредоточенно пробирались через железнодорожную колею под огромным товарным составом, только что прибывшим на станцию, чтобы отщипнуть кусочек таинственного освежающего вещества с задней стенки вагона. Едва мы успели выбраться из-под вагона, как состав тронулся, обдав нас паром, со свистом вырвавшимся из топки.

На обратном пути нас уже поджидала мама, чтобы задать соответствующую проступку трепку. Она оказалась на веранде дома в самый кульминационный момент и стала невольной свидетельницей нашего рискованного предприятия.

Когда мне исполнилось два года, мы переехали в Чикаго, где отец получил перспективное место продавца в обувном отделе универмага «Маршал Филдс». Мы поселились в небольшой квартирке неподалеку от Чикагского университета. Единственная газовая форсунка, освещавшая квартиру, оживала лишь в том случае, если в специальную прорезь в холле опускали четверть доллара. Работа, которую получил Джек, оплачивалась хуже, чем он ожидал, а потому к концу недели Нел приходилось готовить бульон из костей и проявлять чудеса изобретательности в приготовлении других блюд. По субботам мама посылала Нила к мяснику за печенкой якобы для нашего кота (в то время печенка не пользовалась популярностью у хозяек). Кота на самом деле в природе не существовало, и печенка предназначалась для праздничного воскресного обеда.

В Чикаго я впервые серьезно заболел: у меня началась бронхопневмония. Пока я валялся в постели, выздоравливая, кто-то из соседей принес мне в подарок оловянных солдатиков. Целыми днями занимался я построением их рядов, устраивая на одеяле игрушечные баталии. С того момента и по сей день я испытываю легкий душевный трепет, стоит мне только увидеть шкафчик, полный игрушечных солдатиков.

Наше пребывание в Чикаго обогатило меня новым опытом: я познакомился с городским бытом, запруженными людьми мостовыми, сиянием газовых фонарей на городских улицах, экипажами, трамваями и даже автомобилями, в то время бывшими еще редкостью. Однажды, увидев промчавшуюся мимо меня в клубах пара, грохочущую, на конной тяге, пожарную машину, я твердо решил стать пожарным.

Проработав в Чикаго неполных два года, Джек получил предложение перейти в «О.Т. Джонсон», большой универсальный магазин в Гейлсберге, в ста сорока милях к западу от Чикаго, и мы вновь двинулись в путь. На этот раз нас ждал совершенно иной мир. В отличие от шумных запруженных улиц Чикаго нас встретили луговины и впадины, деревья и ручейки и тому подобные прелести тихой жизни провинциального города. Наверное, именно в те годы я понял и полюбил на всю жизнь радости маленьких городков, спокойную жизнь и свежий воздух.

Поначалу мы сняли одноэтажный домик на окраине Гейлсберга, затем переехали в дом побольше, с примыкающей к нему большой лужайкой. Именно там, на этом лугу, началась моя карьера «великого натуралиста». На чердаке этого дома прежний обитатель — безымянный благодетель, которому я многим обязан, — оставил после себя значительную коллекцию птичьих яиц и бабочек, размещенных в особых застекленных ящичках. Мысленно присвоив коллекцию, я проводил на чердаке долгие часы, восхищаясь богатством красок и оттенков яиц и замысловатой хрупкостью крыльев бабочек. Эти занятия породили в моей душе глубокое благоговение перед нерукотворным мастерством Создателя, которое осталось со мной навечно.

К тому моменту, как мне пришла пора идти в первый класс, я сделался уже своего рода книжным червем. Не помню, чтобы меня как-то специально учили читать, но отчетливо вижу картину того времени, когда отец, войдя в дом, застал меня на полу с газетой в руках. На его вопрос: «Чем это ты там занят?» — я важно ответил: «Читаю газету».

Могу только предположить, какие эмоции пробудило в отце мое заявление, мне же он сказал следующее: «В таком случае почитай и мне что-нибудь». И я прочитал. Отец буквально пулей вылетел на веранду, созывая всех соседей полюбоваться его пятилетним сыном и послушать, как он умеет читать.

Думаю, что я научился читать в результате почти физического взаимодействия. По вечерам мама приходила в детскую и, втиснувшись на кровать между мной и братом, принималась вслух читать нам. При этом мама водила по строчкам пальцем, а мы следили за его движениями. По-моему, именно тогда я и начал различать отдельные слова. В школе выяснилось, что у меня отличная память. Я схватывал прочитанное на лету и довольно быстро запоминал — счастливая особенность, в значительной степени облегчившая мне учебу. Правда, моего брата, подобными способностями не отличавшегося, это раздражало.

Вначале отец был очень доволен своей новой работой. Но все чаще и чаще мы с братом слышали взволнованный разговор родителей, когда Джек заверял Нел, что скоро все образуется. Они действительно очень любили друг друга, но именно в Гейлсберге я заподозрил, что существует какой-то таинственный источник их конфликтов. Время от времени отец вдруг исчезал куда-то и не появлялся дома по нескольку дней, а когда он возвращался, мы с братом становились невольными свидетелями родительской перебранки, доносившейся до нас сквозь дверь спальни. Но стоило нам с Нилом появиться в их комнате в момент выяснения отношений, как они многозначительно переглядывались и переводили разговор на другую тему.

Случались и другие непонятные события в нашем домашнем хозяйстве: иногда, находясь в невеселом настроении, мама быстро собирала нас с братом и спроваживала на несколько дней к одной из своих сестер. Не могу сказать, чтобы эти неожиданные путешествия нас огорчали, хотя внезапность их и озадачивала.

Мы все еще жили в Гейлсберге, когда началась первая мировая война. Как и большинство моих сверстников, при первых же звуках марша «Мы идем…» я наполнялся гордостью и представлял себе американских пехотинцев, пересекающих Атлантику с благородной миссией — спасти наших европейских друзей. Бывало, что все жители города оставляли свои дела, сколь бы серьезны они ни были, и отправлялись на станцию: встретить и поприветствовать воинский эшелон, следующий через наш город. В вагонах было душно, и солдаты в мундирах цвета хаки распахивали окна, чтобы глотнуть свежего воздуха, а заодно и помахать рукой собравшимся на станции людям. Встречали солдат радостными пожеланиями и приветствиями. Как-то мама подняла меня на руки, сунув в кулачок цент, который я передал солдату, слабо пискнув: «Желаю удачи!» В другой раз устроили благотворительный концерт в школе. На концерт шли целыми семьями, а собранные средства передавали на военные нужды. Помню, как отец внезапно исчез из зала (как глава семьи, имеющий двух малолетних детей, он был освобожден от военной службы) и, к нашему великому изумлению, появился на сцене в костюме заклинателя змей: в парике и травяной юбке.