Рональд Рейган - Жизнь по-американски

Билл Кейси и еще несколько сотрудников ЦРУ разработали план противостояния коммунистической угрозе в Центральной Америке. Он включал в себя программу тайных операций на несколько месяцев вперед по оказанию поддержки никарагуанцам, выступающим против сандинистского правительства и пытающимся остановить переправу советского оружия с Кубы в Никарагуа и Сальвадор. Вначале их было немного, но они составили ядро никарагуанских борцов за свободу.

Через месяц, после более детальной проработки программы, я одобрил план, надеясь, что с его помощью можно будет остановить проникновение коммунистических идей в страну, находящуюся в семистах милях от наших границ. Как будут развиваться события — покажет время.

На фоне всех этих событий началось разрушение "железного занавеса". В Польше наступал процесс прозрения и освобождения от идей советского коммунизма — тогда мы еще не осознавали, что это стало предвестником грядущих великих исторических событий в Восточной Европе. Польские смельчаки выступили с требованием одного из основных прав человека — права организации профсоюза вопреки правительству, запрещающему образование любого другого органа власти или влияния, кроме него самого.

Но, увидев, что волна героического и стихийного свободолюбия не утихает, коммунистические лидеры Польши были вынуждены минимально удовлетворить требование "Солидарности", созданной Лехом Валенсой, признав профсоюз действительным выразителем интересов рабочих; под неослабевающим давлением правительство даже заявило, что собирается провести крошечную демократическую реформу польской коммунистической партии.

На подобные акты неповиновения Москва ответила весной 1981 года началом военных маневров вдоль польской границы. В Варшаве было введено чрезвычайное положение и был отдан приказ остановить начавшийся процесс либерализации. К тому времени в силу несостоятельности коммунистической доктрины польская экономика приближалась к развалу и была уже не способна прокормить народ, и тогда же, резко сократив кредиты, Москва поставила ее на грань полного краха.

Как мне кажется, в Польше происходили волнующие события. За "железным занавесом" пробивало себе дорогу к жизни одно из основных и неукротимых стремлений человека — стремление к свободе. Это была первая трещина в оплоте коммунистического тоталитаризма.

Я хотел занять такую позицию, которая бы ни в коей мере не препятствовала начавшемуся процессу и в то же время всячески бы ему способствовала. Именно его мы ждали после окончания второй мировой войны. То, что происходило в Польше, могло захватить и всю Восточную Европу.

Но мы были ограничены в своих действиях, и поэтому перед нами встал ряд проблем.

Несмотря на наше желание дать знать польскому народу о нашей поддержке в их борьбе за свободу, мы не могли допустить каких-либо действий, в результате которых у них сложилось бы неверное впечатление о нашей готовности оказать военную помощь во время революции (некоторые считают, что Соединенные Штаты так же поступали незадолго до обреченного на неудачу восстания 1956 года в Венгрии). Как бы ни было велико желание помочь, но наши люди могли поддержать далеко не все действия, имевшие место в Польше, особенно в той непонятной ситуации, когда польское правительство, по всей видимости, потребовало ввода советских войск.

Мы хотели помочь накормить голодающих поляков и в то же время не хотели делать ничего, что поддерживало бы хиреющее правительство и продлевало бы жизнь коммунистической идеологии. Мы не хотели способствовать сохранению коммунистического правительства, подпирая разваливающуюся экономику страны, и в то же время мы понимали, что если наступит экономический крах, то он может вызвать бурное народное восстание, для подавления которого будут введены советские танки, и, таким образом, зарождающееся демократическое движение будет обречено. Летом того же года наше правительство поддержало усилия американских и европейских банков в переговорах по продлению сроков выплаты Польшей своего международного долга, чтобы избежать экономического краха; также было принято решение об отправке в Польшу продовольствия на несколько миллионов долларов. Мы поддерживали очень сложное равновесие.

Почти сразу же после моего вступления в должность президента мы информировали Москву о том, что любыми имеющимися дипломатическими средствами будем оказывать сопротивление советскому военному вмешательству в дела Польши. В конце весны разведслужба доложила о готовящемся вторжении в Польшу. Поэтому я написал Брежневу, что подобные действия вызовут очень негативную реакцию у Соединенных Штатов и стран Запада, и заявил, что в этом случае Советы могут забыть о новых соглашениях в области ядерных вооружений, а также об улучшении торговых отношений с Соединенными Штатами и ожидать самых жестких экономических санкций, если такое вторжение будет предпринято. Брежнев ответил, что происходящие в Польше события являются внутренним делом польского правительства и Советский Союз не интересует отношение Соединенных Штатов к положению в Польше.

После начала переписки, последовавшей в апреле вслед за моей выпиской из больницы, мы обменялись с Брежневым еще несколькими холодными письмами, в которых выражалась заинтересованность в продолжении нашего диалога. Но в них всегда звучал отказ отступить от доктрины Брежнева (хотя сам он ее так не называл), а я со своей стороны продолжал говорить о бесперспективности попыток улучшения наших отношений до тех пор, пока Советский Союз не прекратит политику экспансионизма и подрыва демократических правительств. Одно из моих писем заканчивалось фразой, что "в итоге Соединенные Штаты более заинтересованы в действиях, способствующих делу мира, нежели в словах".

Отважные польские докеры вели борьбу за свободу в течение всей осени 1981 года. Развитие событий порождало упорные слухи и сообщения о готовящемся советском вторжении, одновременно мы продолжали выражать свое негативное отношение к подобной возможности. И вот в воскресенье, 13 декабря, Польша и Москва предприняли конкретные действия. Без всякого предупреждения польское военное правительство закрыло границы, прекратило связь с остальным миром, арестовало лидеров "Солидарности" и ввело в стране военное положение.

Такой развязки было недостаточно для военного вторжения, о котором мы предостерегали, но наши эксперты-разведчики установили, что вся акция была подготовлена Москвой и проводилась по ее приказу.

Дня через два после этого Александр Хейг конфиденциально сообщил мне, что посол Польши в Вашингтоне Ромуальд Спасовский просит политического убежища. Нашим людям удалось тайно увезти его, чтобы до него не добрался КГБ, — посол, его жена, дочь и зять были переправлены в безопасное место.