Эдуард Иванян - Рональд Рейган - хроника жизни и времени

Внешне поведение Нэнси Рейган за годы пребывания в Белом доме практически не изменилось. Так же как и в первые месяцы жизни в Белом доме, она отдавала предпочтение изысканным и дорогим нарядам, заказанным у ведущих модельеров страны; точно так же предпочитала красный цвет всем другим цветам и оттенкам (не было для нее большего оскорбления, чем использование этого цвета платья или костюма другими высокопоставленными супругами); в не меньшей, а то и в большей степени, чем прежде, не терпела попыток других дам в чем-то перещеголять ее или оттеснить ее на второй план, да еще в присутствии представителей прессы. Разве что в том, что и как она делала, появилось больше уверенности в себе, которая стала проявляться и в манере ее общения с зарубежными сановными лицами, и особенно с их женами.

Незадолго до вступления Рейгана во второй срок президентства журнал "Тайм" опубликовал воспоминания Нэнси Рейган о содержании состоявшегося в Красной комнате Белого дома разговора с тогдашним министром иностранных дел СССР А. А. Громыко. В ходе ничем не примечательной беседы протокольного характера, последовавшей за только что закончившимися официальными переговорами с президентом, А. А. Громыко неожиданно спросил у Нэнси Рейган: "Во что верит ваш муж — в войну или в мир?" "В мир", — ответила, согласно ее воспоминаниям, Нэнси Рейган. "Вы уверены в этом?" "Да", — решительно ответила супруга президента. "Ну что ж, — сказал советский министр, — шепчите ему на ухо каждую ночь слово "мир"". "Хорошо, — последовала немедленно реакция Нэнси Рейган, которой она неизменно гордилась, — я буду шептать это слово и в ваше ухо" 8Она была убеждена, что лучшего ответа придумать никому не удалось бы.

У самого Рональда Рейгана никогда не возникало сомнений в важной роли, играемой при нем его женой. "Когда происходит что-то необычное или что-то важное в моей жизни или же я впервые о чем-то узнаю, у меня тут же возникает в голове мысль: "Надо будет рассказать Нэнси". Вот такие отношения существуют между нами". Естественно, что Нэнси Рейган всегда была первым человеком, не просто имевшим информацию о дальнейших политических планах и шагах Рейгана, но и первым советчиком в этих делах. Выше уже говорилось о том, что Нэнси Рейган оказывала действенное влияние на решение кадровых вопросов не только в аппарате Белого дома, но и в кабинете министров США. Ее настойчивые рекомендации президенту удалить "сухостой" из администрации привели в конечном итоге к удалению в отставку в первое четырехлетие ряда ответственных сотрудников аппарата Белого дома и даже членов кабинета. После победы Рейгана на выборах 1984 г. Нэнси Рейган не отказалась от намерений удалить из администрации бесполезных, а то и вредных, с ее точки зрения, лиц: "После этих выборов я говорила то же самое — что это самое удобное время для проведения замен. Я говорила в общем плане, а не только об аппарате Белого дома". Но Рейган — излишне мягкий, по ее словам, человек — не решался на предлагаемые ею суровые меры: "По-моему, в нем говорит вечный оптимист, считающий, что, если пустить дело на самотек, оно со временем утрясется. Так вот, это не всегда так". Ронни-младший, называвший свою мать "несентиментальным" человеком, считал, что ее политический инстинкт превосходил отцовский, но лишь в определенном смысле: "Его инстинкты более развиты с точки зрения всей страны, т. е. на всеобъемлющем уровне. Ее же инстинкты непревзойденны, когда речь идет об отдельных личностях или небольших группах людей. Именно по этой причине она оказалась вовлеченной во внутренние дела аппарата Белого дома". Последовавшие вскоре после вступления Рейгана во второй срок президентства замены и перестановки в правительстве и в аппарате Белого дома стали убедительным свидетельством справедливости замечания одного из хорошо ее знающих сотрудников Белого дома: "Она целеустремленная личность, знающая, чего она хочет; она стремится к лучшему, причем хочет добиться его немедленно" 9. В первые же месяцы второго четырехлетия были поменяны местами "начальник штаба" Белого дома Дж. Бейкер и министр финансов Д. Риган (в 1989 г. Нэнси Рейган назвала это решение крупной ошибкой); затем не без содействия Нэнси Рейган ушел в отставку У. Кларк, занимавший в последнее время пост министра внутренних дел; один за другим ушли или были отправлены в отставку министр образования Т. Белл, министр здравоохранения и социальных служб М. Хеклер, министр труда Р Донован. Ушел и директор Административно-бюджетного управления Д. Стокман. Лишь с одним уходившим в отставку человеком Нэнси Рейган рассталась с большим сожалением — М. Дивер, старый и испытанный друг, конфидант и советник президентской супруги, решил уйти в сферу частного предпринимательства, сулившую ему баснословные доходы после того, как он стал обладателем широчайших и полезнейших связей в администрации. (Со временем М. Дивер пополнит длинный список членов рейгановской администрации, обвиненных в противозаконной деятельности и использовании служебного положения в корыстных целях.)

Нэнси Рейган приписываются слова: "Если ты оказался здесь (т. е. в Белом доме. — Э. И.) и ты не растешь над собой и ничему не учишься, значит, ты довольно глуп. Я не думаю, что я глупа". В чем угодно, но в глупости ее действительно обвинить было трудно. Более того, все годы ее пребывания в Белом доме убеждали в обоснованности высказанного С. Спенсером наблюдения: "Она является столь же хорошим инстинктивным политическим деятелем, как и ее муж. Только она лучше разбирается в вопросах тактики, тогда как он превосходит ее в вопросах стратегии" 10. Но очень нелегко квалифицировать определенно — тактика то была или стратегия, когда она стала настойчиво рекомендовать своему мужу избавиться от создавшегося о нем в стране и за рубежом впечатления как о держащем палец на пусковом крючке, убежденном и непоколебимом милитаристе.

"То ли еще будет" или "То ли еще вы увидите" — так можно было перевести на русский язык лозунг рейгановской предвыборной кампании 1984 г., за многообещающим и даже бравурным звучанием которого скрывалось отсутствие конкретных планов деятельности второй администрации Рейгана, будь то в области внутренней или внешней политики. От самого президента можно было ожидать, как и в годы его первой администрации, лишь то, что именовалось "общим видением" стоящих перед Соединенными Штатами проблем. Даже Нэнси Рейган не могла представить себе, что ее муж может изменить своим личным привычкам или политическим взглядам: "Он Рональд Рейган, и был Рональдом Рейганом очень долго. И кажется, это шло ему на пользу"11. Да и, казалось, какой был смысл меняться? Как писал Рестон, Рейган "продемонстрировал, что мир иллюзий пользуется большей популярностью, чем жестокий мир реальностей, и что обещание успеха столь же действенно, как и сам успех. Толпы на этих заснеженных улицах (в день инаугурации Рейгана 20 января 1985 г. — Э. И.) включают большое число его политических критиков, но никто не злится на него… Наблюдая президента и его привлекательную даму, люди считают, что самое главное — это действие, что жизнь может быть прекрасной, и даже если это не так, то ведь г-н Рейган обещает, что она станет прекрасной позднее". "Земля содрогалась, и небо покрывалось зловещими тучами, но пришел Рейган, включил свет и музыку, и, судя по всему, этого сегодня достаточно для этой части земного шара", — констатировал Рестон, не видевший оснований для торжества по случаю вступления Рейгана во второй срок президентского правления, хотя и признававший, что тому "удалось каким-то образом драматизировать свои успехи и свести к минимуму свои провалы в области прав человека и сострадания к человеку" 12. Неверие в "светлое будущее", обещаемое Рейганом, находило у одних выражение в сарказме, у других — в беспросветном пессимизме, подкрепляемом ссылками на растущую внешнюю и внутреннюю задолженность или же на предельно напряженную международную обстановку. Левый журнал "Прогрессив" писал в те дни: "Большинство голосовавших явно предпочли предложенную Рональдом Рейганом розовую картинку американского будущего. Трудно их винить в этом. Если их вера в его обещания и представления окажется обоснованной, если действительно "то ли еще будет", то через четыре года они будут стоять во весь рост, аплодировать и издавать радостные крики, требуя повторения того, что произошло… Но те из нас, которыми не движет страсть повернуть вспять стрелкичасов, не могут испытывать оптимизма по поводу того, что нас ждет в последующие четыре года. В худшем случае второй акт рейгановской пьесы может оказаться "спектаклем ужаса" — всемирным Гран-Гиньолем [19]ядерного опустошения. И даже если нам посчастливится избежать всемирного конфликта, последующие четыре года грозят нам трудностями и опасностью. Тех, кто смотрит с надеждой на новое появление президента на сцене, может ожидать жестокое разочарование практически во всех сферах общественной политики. Их радостные возгласы могут превратиться в шиканье задолго до того, как будет спущен занавес над рейгановской администрацией" 13. (Обреченность, сквозившая или откровенно звучавшая во многих устных и печатных выступлениях в США и других странах мира, имела под собой определенные основания с учетом время от времени повторяемого Рейганом убеждения в скором наступлении Армагеддона — конца мира. Начав в 1980 г. с заявления о том, что "наше поколение может оказаться свидетелем Армагеддона", Рейган еще в октябре 1984 г. говорил: