Лоуренс Сутин - Филип К. Дик. Жизнь и Всевышние вторжения

Студент как-то спросил Уильяма Берроуза: верит ли тот в жизнь после смерти? Берроуз задал встречный вопрос: а откуда вы знаете, что уже не мертвы? Убик не предлагает никакого ответа на вопрос Берроуза, потому что ответа на него нет. Но именно этот загадочный Убик (с латыни: ubique – повсюду; вездесущность) позволяет нам, полуживым, продолжать свое существование. Но, несмотря на свое манящее имя, Убик не легко найти. Это требует тяжелой работы (как было в «Оке»), и это также принимает своего рода религиозную веру (над чем в «Оке» насмехались). Ранситер, сила «нисходящая в существование», пытается передать часть ее Джо Чипу, но «выводящая из существования» энтропия захватывает Джо: молоко скисает, сигареты выдыхаются и нависает смерть.

Ранситер прибегает к уникальной стратегии, чтобы донести свое послание, – он пишет его на стенах туалетов, на этикетках спичечных коробков, транслирует через ТВ-рекламу:

«Да, – мрачным голосом резюмировал Ранситер, – используя самые продвинутые современные научные технологии, реверсия материи в ее первоначальных формах вполне может быть обращена, и каждый владелец кондотиры может себе это позволить. Продукция «Убика», предназначенная для украшения жилья, продается по всей Земле. Не принимайте внутрь. Не держите у открытого огня. Следуйте инструкциям, которые написаны на наружной этикетке. Поищи их, Джо. Найдешь, того и гляди. Не сиди ты на месте; выйди наружу и купи себе аэрозоль «Убик», и разбрызгивай его постоянно – и днем, и ночью».

Джо встал и громко заявил: «Ты же знаешь, что я здесь. Не значит ли это, что ты меня видишь и слышишь?»

«Конечно, я тебя не вижу и не слышу. Это всего лишь реклама на видеокассете». […]

Да кто он такой, этот Убик? Он о себе заявляет только в последней главе романа:

«Я Убик. Еще не было Вселенной, а я уже существовал. Я создал светила. Я создал миры. Я создал живущих и места их проживания; я направил их туда и расселил их там. Они живут так, как я им скажу, и делают то, что я им скажу. Я – то слово, которое никогда никто не произнесет; я – то имя, которое никто не знает. Меня называют Убик, но это не мое имя. Аз есмь. И пребуду вовеки».

Критик Питер Фиттинг отметил здесь сходство с началом Евангелия от Иоанна. Но бросаться к доктринальным выводам было бы неразумно. В ноябре 1977 года в «Экзегезе» Фил связывает романы «Убик» и «Стигматы Палмера Элдрича»: «Так Ранситер и Убик подобны Палмеру Элдричу и Chew-Z. У нас человек превращается в божество, которое вездесуще (кажется, никто не заметил, что Палмер Элдрич вездесущ, как и Убик, и эти темы доминируют в обоих романах)». Фил продолжил описывать тему «Убика»: «Спасительная информация, проникающая сквозь «стены» нашего мира благодаря личности, представляющей собою саму жизнь – и реальность, – и поддерживаемая «квазижизненной» силой».

То, что остается неизменным в романах Фила, это ощущение кажущейся реальности как ложной или ненадежной. В одной из записей 1978 года в «Экзегезе» Фил заявил: «Я не пишу красиво – я просто пишу отчеты о нашем состоянии тому, кто за пределами этого «морозильника». Я – аналитик». Эти отчеты должны принимать форму дешевой научной фантастики по тем же причинам, по которым Ранситер счел необходимым использовать телевизионную рекламу – иллюзорный мир бесполезен для гнозиса (прямого опыта божественной мудрости), он нужен только в качестве маскировки. В другой записи 1978 года Фил сосредотачивается на этой стратегии. По степени искренности это самое откровенное утверждение о методе работы из тех, что Фил когда-либо излагал:

[…] Кажется, что меня привлекает мусор, как будто бы в нем лежит ключ – ключ к разгадке. Меня всегда тянет к чему-то недоговоренному, к необычному углу зрения. То, что я пишу, не позволяет это полностью ощутить. Там и юмор, и религия, и психотический ужас – разбросаны, как шляпы. Также есть социальные или социологические намеки – в большей степени, чем «твердая» наука. Общее впечатление немножко детское, но интересное. Это написано не умудренным человеком. Здесь все в равной степени реально, как поддельные драгоценности, что предлагают в темных закоулках. Плодотворное творческое сознание всегда переменчиво – серьезное оно делает смешным, смешное – печальным, и это ужасно: ужасное есть пробный камень того, что реально; ужас реален, поскольку он может причинять боль. […] Конечно, я усматриваю хаотичность в своей работе, и я также вижу, как эта быстрая смена одной возможности за другой может в конечном итоге, если будет достаточно времени, сопоставлять и раскрывать что-то важное и автоматически приводить все в более упорядоченный вид. […] Поскольку я ничего, абсолютно ничего не исключаю (поскольку включать больше нечего), я предлагаю такую мешанину, где смешаны платные двери и Бог. Все это – гребаный цирк. Я, как ворона с острым зрением, высматриваю все, что блестит, и тащу это в свое гнездо.

Кто угодно с моим отношением к жизни мог бы идти, спотыкаясь, в поисках удачи в реальной жизни, то есть, так сказать, в жизни сознания – подлинного, хотя и закамуфлированного Бога, deus absconditus [165] Скрытый Бог ( лат .). , устраивающего необычные сочетания вещей и мест, как высокоскоростной ( sic ) [166] High speed – возможный намек на «кайф» и на «спиды», т. е. амфетамины. компьютер, обрабатывающий все, – он мог бы затмить даже недоверчивого Бога, застав врасплох и ткнув его неожиданно. Если правда, что настоящие ответы (и подлинно абсолютные, в отличие от кажущихся) оказываются там, где мы их вовсе не ожидаем найти, это «попробуй все» можно было бы принять за чистую монету, как некую замусоленную, банальную истину, которая, вот она, прямо перед тобой, «глядит тебе в лицо», как сущность тайны. […]

Этот тип восхищенного, доверчивого и изобретательного человека – величайший дар из всех, которые только могут быть. Поглядите на кукольника: он сам делает эти куклы, и сам является каждой из кукол. То, что Бог – это кукольник, кто может в это поверить всерьез ( sic )?

Слишком глупо думать о том, что ты не ищешь Бога в мусоре на дне сточной канавы, а не в небесах.

Фил жаждал откровения. Шли шестидесятые годы, и производство романов у него оставалось неизменным (даже плодовитым, но не по меркам Фила) и он мучился, что в «величайшем даре из всех» ему было отказано. Не то чтобы его романам не хватало убедительности и тонкости: «Мечтают ли андроиды об электроовцах?» (написан в 1966, издан в 1968), «Мастер всея Галактики» (написан в 1968, издан в 1969) и «Лабиринт смерти» (написан в 1968, издан в 1970), – не скидывали с него маску «дурачка», которую он сам на себя нацепил. Но в романах шестидесятых годов, которые снова и снова поднимали тему реальности, Фил приходил к тому ощущению, что сам почувствовал: в критические моменты – он просто притворялся. Вот запись в «Экзегезе» за 1981 год по поводу «Мастера всея Галактики»: